— Такая экстраординарная мера, как передислокация станции, требует смешанной комиссии ряда ведомств. К сожалению, проект все больше выходит из-под эгиды армии. Многое придется уточнять, согласовывать, увязывать, утрясать...

— Могут погибнуть люди! — воскликнул Кирилл. — Меры необходимы срочные...

— ...состыковывать, а тем временем на станции еще не одно ЧП стрясется, — продолжал Ногтев, еще не слыша реплики. — Рискну взять ответственность, Кирилл Владимирович. Даю добро на срочное перебазирование. А тем временем у нас прозаседают, примут резолюцию, влепят мне строгача с занесением... Примерно сороковой по счету. Правда, я предпочел бы, чтобы вы отыскали менее дикое решение, чем перетаскивать весь персонал в муравейник... Ладно, вы действуйте в духе времени, сейчас идет антисионистский бум. Все рвутся назад в пещеры, то бишь вперед к природе... Я сейчас отдам распоряжение Мазохину. Как у вас с ним? Ладите? Какие пожелания?

Кирилл сказал поспешно:

— Аверьян Аверьянович! Я уж постараюсь воспользоваться вашим добрым настроением. Прошу оставить группу в том же составе и после перебазирования. Немировский и Фетисова не специалисты, в работах Мазохина почти бесполезны, а под моим присмотром будут вырабатывать новые навыки у муравьев. Это сулит определенный народнохозяйственный эффект... Еще я просил бы придать моей группе Кравченко.

Ногтев долго молчал, слушал. За это время успела бы закипеть вода в пятилитровом чайнике. В Кирилле воды было намного меньше, он исходил паром.

— О народнохозяйственном эффекте для красного словца? — хмыкнул Ногтев. — Когда хотят получить дотации или просят добавочные мощности, всегда ссылаются на возможность помощи сельскому хозяйству... Уж не знаю, выберемся ли когда из этой ямы?

— Я на полном серьезе, — запротестовал Кирилл. — Помните, вы как-то обронили, что под Новый год полдня гонялись за мухой? Дескать, в старое доброе время такой погани не было?

— Помню, — буркнул Ногтев. — Поразводилось всякого в квартирах! Тараканы, муравьи...

Кирилл стерпел оскорбительное для благородных муравьев место рядом с тараканами, отрядом примитивных насекомых, продолжал горячо:

— В частных домах, где топят углем или дровами, тараканы не живут. Заметили? Не выдерживают перепадов температуры. И мухи зимой не живут. Зато в домах с центральным отоплением мы сами дали насекомым их любимый климат. Естественно, муравьи перебрались первыми, они самые смышленые. Бороться бесполезно. Не только домохозяйки, санитарные службы всего мира признали собственное бессилие! Человек с легкостью перебил мамонтов, пещерных львов, саблезубых тигров, гигантских страусов и вот не смог, как ни пытается, уничтожить хотя бы один вид насекомых! А нам досаждает не один вид, верно?

Он говорил, все время ощущая жалость к человеку, живущему под прессом страшной, калечащей гравитации, обремененному весом, рудиментарными органами, дисфункцией огромного организма, части которого ускользают порой из-под контроля далекого от них мозга, а это влечет, увы: тяжелые болезни...

Ногтев выслушал его горячую речь, поинтересовался осторожно:

— Насекомые за короткий срок меняют поведение? Тогда это разум?

Кирилл дернулся, словно его кольнули:

— Аверьян Аверьянович! Я вас уважаю, хоть вы и военный, только не говорите о разуме. Все равно, что всерьез спорить об экстрасенсах, хиллерах, деревьях-людоедах. Насекомым не обязательно менять поведение. Мы сами им даем в комнатах постоянную температуру, еду, влажность. Даже защиту от хищников! Сколько в вашей новой квартире сменилось поколений обыкновенной мухи? В новых условиях у насекомых действительно может меняться поведение, видоизменяются органы, появляются новые приспособления в организме... Я собираюсь поработать с муравьями направленно. При удаче они могут стать более ценными помощниками, чем собаки, коровы, лошади...

Он подумал, что окруженный компьютерами высшего класса Ногтев уже забыл, как выглядит лошадь, добавил поспешно:

— Более ценными, чем роботы. Даже склепанные на орденоносных заводах.

Ногтев медленно кивнул. Кирилл буквально ощутил тяжесть непомерно огромной головы, увидел, как на долгие доли секунды была почти пережата наклоном гортань, как покраснели от прилива крови белки.

Ногтев выглядел, как утес на Волге. Плечи держал вширь, а спину прямо, но непомерная гравитация стягивала плоть по костям книзу, собирая складками под глазами мешки, рыхлые складки на подбородке, жировые валики на животе и боках. Тазобедренные кости под непомерным весом раздвигаются, едва не разрывая суставы, трещат от натуги.

Трагедия человека в том, подумал Кирилл с внезапным холодком по спине, что он даже не понимает: достигнут предельный вес. Увеличение массы тела оборачивается катастрофой из-за лавины болезней, которые и так прежде времени сводят человечество в могилу. То человечество. Старое. Которое все продолжает и продолжает акселерировать.

— Я доложу руководству, — пророкотал с экрана Ногтев. — Кравченко не дам, программа напряженная. Мазохин приносит реальную прибыль, а твои обученные муравьи вроде лысенковского переворота в земледелии... От ковбоев проку мало, бери обоих. Фетисова хоть и не может передвигаться, но будет ценным советником... За Дмитрием остается прежняя обязанность снабжать персонал продовольствием, а в остальном он в твоем полном распоряжении.

Когда он широко улыбнулся, Кириллу показалось, что улыбнулся Карадаг:

— С перебазировкой не тяни. Наверху могут не утвердить, но если все сделаешь быстро... Пришли Мазохина, я отдам распоряжение лично.

Станция гудела, словно по куполу ударил Тунгусский метеорит. Сотрудники, впервые среди бела дня оставив работу, бегали друг к другу узнавать новости, теребили Мазохина. Сам Мазохин трижды пытался прорваться в верха, минуя Ногтева, но тот всегда был готов, поставил забор, а с высоты напоминал о дисциплине, субординации, при которой полковник всегда умнее майора...