— Вот тебе Марс, вот и Венера, — бросил Дмитрий с нервным смешком. — Каждый будяк для нас стал деревом, а жучок или блошка — это слоны, коровы, медведи...

— Ошибка, — бросил Кирилл на ходу.

— Точно, — возразил Дмитрий. — Разуй глаза!

Самоуверенность испытателя-десантника раздражала, как и его вздутые мускулы, выпученная челюсть, картинна фигура. Кирилл сказал лекторским тоном:

— А ты видел, чтобы на каждом дереве сидело по восемьдесят медведей, коров, страусов? На этом будяке, да и вон там — штук пятьсот тлей. Это муравьиные коровы. А еще трипсы, листоблошки, паучки, божьи коровки, сиффиды, моллюски... Здесь за день увидишь тысячу животных, и ни один вид не повторится.

Челюсть Дмитрия отвисла так, что едва не загребал ею землю. Кирилл с осторожностью прошел мимо полупрозрачного стебля, за тонкой кожицей которого мощно двигался от земли сладкий сок. Клетки пульсировали, как расширяющиеся и схлапывающиеся вселенные, а темные островки цитоплазм, закутанные в силовые поля микроэнергий, хаотично двигались из стороны в сторону, отыскивая слабые места в межклеточных мембранах.

Внезапно сверху обрушилось жгучее тепло. Едва сделали один-два шага по залитой солнцем поляне, как жар уже проник в глубь тела. Сердце, легкие, печень тут же ощутили резкий перепад, в голову бросилась перегретая кровь, мысли помчались галопом.

— Незадача, — услышал он злой голос Дмитрия. — Мы ж не рассчитаны ходить под солнцем! Вчера небо было пасмурное, а сегодня не должны были...

— Перегрев для нас опасен, — крикнул Кирилл встревоженно.

Он повернулся к Дмитрию, отшатнулся. Вместо десантника шло стереоскопическое рентгеновское изображение! Сквозь нежно-розовую плоть четко проступали темные кости, за изящным частоколом ребер часто дергался темно-багровый комок, от него толчками шла по голубоватым жилкам кровь. По широким — алая, по тонким — потемнее. Вздувалась пенистая масса легких, шевелились полупрозрачные шланги... Кирилл с трудом узнал в коричневом мешке печень, в синевато-серых комочках — почки, отыскал взглядом селезенку.

— На себя оборотись, — хмыкнуло рентгеновское изображение. — Наглядное пособие по вымирающему виду — гомо интелю! Полудохлое уменьшенное сердце, увеличенная печень, искривленный позвоночник, камни в почках, булыжники в печени, мельничьи жернова в желчном пузыре... А посмотри на собственный вздутый аппендикс!

Он промолчал о быстро нарастающей сухости во рту и во всем теле, но взгляд его сказал больше, чем послушный дисциплине язык. Он знал о смертельной опасности простого перегрева. Впрочем, подумал Кирилл сердито, ему за риск платят. Он получает в десятки, если не сотни раз больше, чем он, доктор наук...

Над головами загромыхало громче. Кирилл по знаку Дмитрия остановился рядом с ним на желтых кристалликах песка. Они накалились так, что ступни прижгло как железом. Кирилл стиснул челюсти, терпел, рядом что-то успокаивающе кричал Дмитрий. Перед глазами полыхал ослепительный оранжевый свет. Он проникал сквозь бесполезные веки, которые здесь не спасали даже от пыли, впивался острыми иглами в мозг.

— Держись!

Кирилл напрягся, но влажная тяжесть все равно свалила, вжала в камни, распластала, и он чувствовал как его тело сразу разбухло, напитавшись водой, отяжелевшее сердце перестало трепыхаться, сокращалось медленно, с паузами, едва-едва проталкивая разжиженную кровь по венам, которые не стали шире.

А потом вода вокруг начала опускаться между камнями, из его тела избыток тоже просачивался сквозь кожу и уходил со всей каплей. Потом он несколько мгновений лежал, приклеенный водяной пленкой, затем та под стрелами солнца лопнула, Кирилл поспешно поднялся и быстро перебежал под тень высокого растения с широкими листьями.

Дмитрий поднялся вслед:

— Ты даешь!

— Что? — не понял Кирилл.

— Быстро все схватываешь.

Спасибо, что заметил, подумал Кирилл неприязненно. Конечно, самые умные и быстросхватывающие люди в мире — это подобные десантники и прочие военные, а уж потом всякие там академики, доктора наук и прочая интеллектуальная шелуха. Потому первыми в этом мир и пошли вот эти с мускулами...

Отпрыгнул, уступая дорогу желтоватой моркови размером с цистерну. Вместо ботвы шевелились четыре мохнатых усика. Глаз нет, рта за щетинками не угадать. Так и проползло, волоча бледные корешки, еще больше увеличивая сходство с морковью, не видевшей света.

— Щетинохвостка, — сказал Кирилл невольно. — Древнейшее существо. Еще в мезозое жило.

— В мезозое? Это не так давно.

— Так полагаешь?

— Знаю. В детстве пели: «Помнишь, мезозойскую пещеру? Мы с тобой сидели под скалой, ты на мне разорванную шкуру зашивала каменной иглой...»

— Здорово, — согласился Кирилл. — Это характерно для вашего ведомства промахиваться на пару сотен миллионов лет?

Весил он так мало, что мышцы то и дело швыряли его в воздух. Зависая там, чувствуя себя особенно уязвимым, падал на острейшие грани кристаллов, замирал в панике: ведь кожа истончилась...

Дмитрий на ходу подпрыгнул, сделал сальто, повис вниз головой, ухватившись пальцами ног за край травинки размером с балку подъемного крана.

— Возьми на вооружение, — посоветовал он. — Малый вес позволяет разные трюки. Стойка на мизинце — плевое дело. Учти, вдруг да придется.