Этот больной ему чем-то понравился. Пророк продержал его возле себя дольше других. Он задумался и, как доктор, вспомнивший еще об одном редком лекарстве, добавил:

— «Верую» и молитву богоматери перед каждой едой и перед сном читать полезно. Только ни о чем другом в это время думать нельзя, — иначе все напрасно!

— Бу-уду, святой отец, буду читать! Ночи на коленях буду выстаивать, как мне господь наказывает твоими устами, все сделаю!

К Альяшу мужчины подвели за руку высокого парня. Угреватый хлопец изо всех сил упирался, по-бычьи наклонив голову, и время от времени фыркал, бессмысленно хохотал, точно его щекотали. Сзади шла мать.

— Иди, иди, Петручок, не брыкайся, дядька тебе конфетку файную даст в серебряной бумажке! — уговаривала она.

— Не пойду-у!..

— Я кому говорю! Слушайся, иди!

Альяш на расстоянии поставил диагноз. Он взял у Химки с подноса медный крест, и на глазах у присутствующих случилось еще одно чудо, которому на хуторах и селах суждена была долгая жизнь в воспоминаниях свидетелей.

— Во имя отца, и сына, и духа святого! — сказал пророк, с силой опустив плашмя довольно тяжелый крест на голову больного, и грозно закричал: — Изыди, сатана, дай место чистому духу!

В предчувствии чуда, чтобы лучше видеть, не упустить ни малейшей подробности, зрители устремились вперед, сдавливая друг друга, сдерживая дыхание.

Парень взвыл от боли и в ужасе попятился, но мужчины удержали его.

В напряженной тишине раздался еще более гневный голос пророка:

— Тебе кажу — изыди, сатана! Иди в пропасть, там твое место, сгинь!

Парень обмер от страха. Он судорожно вдыхал и выдыхал воздух, точно его толкали в котел с кипящей водой. Глаза сумасшедшего бегали, как у затравленного кота.

— А вы не в тиятры сюда пришли, чтобы туманные картины глядеть, не молчите! — накинулся Альяш на публику. — Может, грешен я в чем, не послушает меня господь, найдет среди вас более достойного!

— Святую правду человек говорит!

— И не дрожите так! Лучше сжимайте крепко руки и ноги, чтобы о н не поселился в вас! И повторяйте за мной! Ну? Изыди, сатана!..

— Изыди!.. — неуверенно и вразброд повторили присутствующие.

— Выйди, сатана! — снова раздалась команда.

— Выйди, сатана! — дружнее прокричали осмелевшие люди, возмущенные упорством нечистого.

— А куд… дою? — проглотив комок в горле, спросил больной сквозь слезы.

Старик не сводил с него глаз.

— Каким местом зашел!

— Не вылезу туда! — всхлипнул парень.

— Выйди, нечистая сила!

Все как один грянули уже с угрозой:

— Выйди!

— Я через го… го… голову залез!

— Говорю тебе: как забрался, так и вылезай, сгинь! — Пророк опять замахнулся крестом.

— Не-е! Не-е!.. — завизжал сумасшедший. — Не надо, дяденька, я вы-ыйду!..

Он ткнулся головой в материну кофту.

— Ну ладно, Петручок, ладно уже, хороший ты мой! — стала успокаивать его мать, гладя по голове сына и не отводя от Альяша благодарных глаз. — Не плачь, маленький, родной ты мой!

Больной был весь в поту и слаб, как грудной ребенок. Плечи его вздрагивали от неудержимого плача. Люди постепенно приходили в себя. Должно быть, нет ничего хуже лжи, похожей на правду.

— Гляди-ка, и на этот раз сатана послушался! — восторженно прошептала одна бабка.

— О, Альяш, только прикидывается, что слаб! Силой владеет вели-икой!

— Спасибо, спаси-ибо за выздоровление, святой отец! — истово и широко крестилась мать больного. — Не знаю, как тебя и благодарить… Я своего хозяина пошлю к тебе на работу!

— Ла-адно, благодари бога, иди-и!..

— Один он у нас!.. Ах, как мы счастливы, что наш Петручок… Дозволь мне… Ну, я к тебе вернусь еще! С мужем вернусь, только его отведем!..

Со слезами на глазах от безмерного счастья, не находя слов, чтобы выразить благодарность, и оттого растерявшись, мать обняла вздрагивавшего от рыданий сына и с родственниками стала пробиваться к выходу.

Стыдливо улыбаясь, ползла к Альяшу Тэкля из Праздников — упитанная кареокая молодайка с черной родинкой на смуглой шее, с глубоким вырезом кофты на груди. Все знали, что, живя в Гродно, она распутничала с сыном помещика Деляси, потом вышла замуж, но мужа и старого отца бросила, путается с молодыми мужиками.

— Тебе чего?

— Отпусти мне, грешной, вины мои, очисти меня от скверны! Замолви словечко перед богом за меня, блудницу, божий человек, я больше так не могу-у!..