Дзержинский резко обернулся.

— Вы? Зачем он вам нужен?

— Теперь он мне лично нужен! Я не прощу ему Артемьева!

— Как вы его думаете найти?

— Я вернусь в Петроград и найду тех, кто меня послал… Найду! Если я их не найду, они меня найдут!

Дзержинский покачал головой.

— Я понимаю ваши чувства! Но прежде чем вы найдете Шеврова, он или его люди найдут вас и уберут! За ним стоит организация, и очень могущественная!

— Помогите мне!

Дзержинский сел за стол, Курбатов — в кресло возле стола. Дубровин придвинулся со стулом ближе.

— Это серьезно? — спросил Дзержинский.

— Очень.

В камеру на Лубянке ввели нового арестованного. Закрыли за ним дверь. Он остановился, переступив порог, и оглянулся. К нему вприпрыжку из темного угла подскочил Тункин:

— Курбатов? И вы здесь?

Тункин обернулся в глубь камеры.

— Господа! Вю я вам о нем рассказывал! Его увел на допрос сам Дзержинский!

— Дзержинский? — переспросил начальственный бас с верхних нар.

Секунду спустя на свет вышел приземистый немолодой военный.

— Ставцев! — представился он. — Подполковник… Вас действительно допрашивал Дзержинский?

Курбатов в знак подтверждения кивнул головой.

— Вы по какому делу? — вновь прогудел Ставцев.

Курбатов настороженно огляделся.

Ставцев предупреждающе поднял руки.

— Провокаторов здесь нет! Будьте покойны!

— По нашему делу! — высунулся Тункин. — По нашему…

Ставцев вопросительно смотрел на Курбатова. Явно ждал от него подтверждения.

Курбатов кивнул головой.

Ставцев тихо и проникновенно сказал:

— За всех нас, за Россию, за русский народ… — Коротко поклонился и обернулся к парам: — Поручик Нагорцев, капитан Протасов, прошу вас!

С нар сползли еще две фигуры. Ставцев указал им глазами на Курбатова:

— Герой!

Подошел поручик Нагорцев — молодой человек, лет на пять постарше Курбатова. Небрит, щеки обросли густой щетиной.

— Суда надо мной не было! — объявил Курбатов.

— Не было, так будет! — утешил Нагорцев. — Курить есть?

— Не курю! — виновато ответил Курбатов.

Нагорцев подвинулся, освобождая место Курбатову.

— Меня тоже, — начал он, — не судил суд присяжных… Руководствуясь революционной законностью! Такая нынче существует формула. Я не жалуюсь! Я сам этих «товарищей»! У-у-у!

Свернул цигарку. Прикурил от тлеющей папироски у Протасова.

— Ну и как он, Дзержинский? Свиреп?

— Краток! — скупо ответил Курбатов.

— Всех взяли?

— Один ушел… Гранатами отбился!

— Это, эт-то молодец! — с восторгом воскликнул Нагорцев.

— Шевров ушел? — снизу спросил голос Тункина.

— Ушел! — ответил Курбатов.

Нагорцев наклонился к Курбатову.

— Нас за город повезут на расстрел… — зашептал он. — Неужели, как свиней, на убой? На убой? А? Если руки не свяжут, я рвану винтовку!

Ставцев прикрикнул на Нагорцева:

— Поручик, вы здесь не один!

— Провокаторов среди нас нет, Николай Николаевич! Это ваша мысль! Все мы здесь смертники…

Ночью в камеру вошли конвоиры. Приказали выходить, затолкали в фанерный ящик, закрепленный в кузове грузового автомобиля. Арестованным пришлось сесть на пол. Горел фонарь. Конвоиров двое, встали с винтовками сзади, третий сел рядом с шофером. Автомобиль тронулся.

Нагорцев толкнул локтем Курбатова.

— Надо пробовать! — сказал Нагорцев. — Передай!

Курбатов шепнул Ставцеву. Голоса их заглушал шум мотора.

— Нагорцев предлагает бежать.

Ставцев прикрыл глаза и тихо сказал:

— Бросайтесь на конвоиров…

Автомобиль натуженно гремел и скрипел, надрывался мотор. С трудом брал подъем, буксовал на снегу. И вот оно! Автомобиль сильно занесло, конвоиры упали. Курбатов выхватил винтовку и тут же сделал два выстрела по лежащим.

Ему было известно, что винтовки заряжены холостыми патронами.

Вторую винтовку схватил Нагорцев. Прикладами вышибли фанерную дверь.