— Это правда… — неожиданно признала Эмма.

Питер кинул на нее недоверчивый взгляд.

— Это благоуханный воздух цветущего луга тебя опьянил, дорогая?

— Может быть.

Она и в самом деле чувствовала себя захмелевшей. Солнечные лучи были такими теплыми, а трава казалась такой мягкой… Вот бы сейчас прилечь и поспать хотя бы часок — прямо на земле, обнимая ее руками.

— Никуда не хочу ехать! — заявила Эмма.

Она встала, перешла дорогу и окунулась в волнующееся море цветов. Утопая по пояс в траве, Эмма шла и шла вперед, а потом вдруг просто упала и растянулась на земле, как и мечтала, раскинув руки.

Питер видел, как она исчезла, и предположил, что Эмма споткнулась или угодила в яму. Проклиная ее за взбалмошность — и что это ей вздумалось бродить по лугу? — он отправился на поиски.

— Эмма, где ты? — Ее след почти не был виден. Примятая Эммой трава выпрямлялась, тянулась к солнцу. — Эй, Сент-Джон!

— У меня красивое имя, не правда ли? — услышал Питер ее голос. — А Сент-Джон звучит как-то уж слишком официально.

— Имя у тебя самое обычное. Поднимайся, а не то я случайно наступлю на тебя.

— Не наступишь. Я контролирую ситуацию.

Как и всегда, вздохнул Питер.

Пройдя несколько шагов, он споткнулся о ее ноги и, не удержав равновесие, упал, едва не вывихнув руку.

— Контролируешь, говоришь?

— И да, и нет. Я знала, что ты рядом, но не стала тебе об этом говорить, надеясь, что ты упадешь.

— Между прочим, мне больно. — Он сел, потирая руку. — Чего ты тут разлеглась?

Эмма смотрела в небо, наблюдая за облаками. На ее лице было застыло выражение неземного блаженства. Питер не узнавал ее. Он впервые видел, чтобы она так улыбалась: искренне, от всей души.

— Ух ты!

— Что такое?

— У тебя ямочки на щеках.

— Ну да, — недоуменно взглянула на него Эмма. — Они всегда там были.

— Не замечал.

— Потому что ты невнимательный.

— Нет. Просто обычно ты так серьезна, что между бровей у тебя образуется складка, кончик носа опускается вниз, а губы белеют от напряжения. Какие уж тут ямочки. Они, видно, прячутся от испуга.

Она беззлобно ткнула его в бок.

— Замолчи.

— Я не шучу. Ты больше похожа на робота, чем на человека. Может, ты киборг, Эмма? Просто тебя запрограммировали так, чтобы ты считала себя обычной женщиной. Однако сущность-то не скроешь. А что? Это все объясняло бы.

— Что именно?

— Если бы ты оказалась киборгом, то сразу стало бы понятно, почему ты не испытываешь человеческих чувств и эмоций.

— Мне казалось, мы объявили перемирие, — недовольно произнесла она.

— Ты объявила. Впрочем, я ведь и не обижал тебя. Почему правда кажется тебе оскорбительной? Я говорю то, что думаю. Пытаюсь быть с тобой честным. Однако если тебе это неприятно, я буду льстить, как все остальные, а за спиной говорить гадости.

— Меня действительно так не любят коллеги? — спросил Эмма, нахмурившись.

— Сначала скажи, нужна ли тебе правда.

Эмма вспомнила о Керри, которую незаслуженно обидела совсем недавно. Да, теперь Эмма могла признать, что была не права. Однако обида все еще жила в ее душе. Ну а кому понравится, когда человек, которому ты безмерно доверяешь, начинает тебя поучать и принимает сторону твоего врага?

Но ведь Питер мне не враг, подумала Эмма. И даже не соперник. А я вовсе не непогрешимая, какой хочу казаться даже самой себе. И во многих ситуациях я перегибаю палку, когда дело касается контроля над Питером. Керри озвучила мне мои же мысли, которые я слышать не желала. Так что я в общем-то ни за что наорала на нее. Она, наверное, переживает. Первой Керри, конечно, не позвонит, потому что знает, что ни в чем не виновата. Вот приеду домой и попрошу у нее прощения.

Эмма взглянула на гордый профиль Питера, улыбнулась и похлопала рукой рядом с собой.

— Ложись. Поглазеем на облака. Я вижу одно, похожее на котенка.

— Я думал, ты поставила перед собой задачу во что бы то ни стало добраться до старушки-писательницы до заката.

— И мы обязательно до нее доберемся. Вот только дай мне возможность отдохнуть немного.

Питер, кряхтя словно старик, улегся на жесткую землю.

— Если по дороге проедет машина, пока мы валяемся в траве, ты будешь виновата в том, что упустила наш шанс на спасение.

— Питер, мы не на необитаемом острове, мимо которого корабль проходит раз в пять лет. Будет и другая машина, ничего страшного.

— Это ты сейчас так говоришь, а потом опять начнешь винить меня в своих неудачах.

— Обещаю, что не буду.

— Верится, конечно, с трудом.

Эмма пожала плечами.

— Я не стану тебя переубеждать.

— И правильно. Не трать слова понапрасну.

Питер уставился на облака. И что она на них пялится? Какие еще котята ей мерещатся? Да и на земле лежать неудобно. К тому же мошки и муравьи не дают покоя: так и норовят залезть в нос или глаза.