Шрифт:
– Все бы хорошо, – вздохнул Гургис, – если бы не нынешний правитель…
Неарх тоже вздохнул:
– А где ты видел мудрых, действительно мудрых правителей? Он уже тем хорош, что принял от отца разоренную страну, а сумел создать могучее государство…
Оба помолчали, каждый думая о своем. Антиох с первых же дней начал вмешиваться в дела Иерусалима. Сперва сместил первосвященника Хоньо и назначил его брата Язона, который угодливо пообещал собирать в царскую казну податей вдвое больше, но вскоре некий Менелай попросил у Антиоха эту должность и сразу же уплатил в казну все подати из своего состояния плюс добавил огромную сумму сверху.
Антиох, отчаянно нуждавшийся в деньгах, тут же передал ему должность, хотя тот не был из династии первосвященников, никак не мог занимать эту должность иначе, как имея за спиной длинные копья македонской фаланги.
Неарх и Гургис, наблюдая торжественный въезд нового наместника Палестины в Иерусалим, не могли и подумать, что тот по прямому приказу Антиоха первым делом ограбит Иерусалимский храм. Стремясь завершить полную эллинизацию, Антиох приказал запретить все иудейские обряды, и отныне каждый иудей, который совершал обрезание, соблюдал субботу или отказывался есть свинину, должен быть казнен на месте. По всей Иудее и без того опустевшие и заброшенные храмы были разрушены и снесены до основания. Возводились прекрасные, величественные храмы Афины, Аполлона, Прометея, Афродиты, Нептуна…
Центральный Храм в Иерусалиме, ранее разграбленный, был осквернен гогочущими солдатами: втащили на алтарь огромную свинью, зарезали ее там, залив все свежей кровью, потом сварили тут же в Храме и заставили присутствующих левитов есть вареное мясо. С этого дня в Иерусалиме не осталось ни единого иудейского святилища, везде красиво и величественно поднимались беломраморные статуи греческих богов, покровителей наук, искусств, культуры.
– Величайшая глупость, – сказал Неарх раздраженно. – Я не говорю уже о том, что это безнравственно…
– Глупость, – согласился Гургис.
Неарх быстро взглянул в его посерьезневшее лицо:
– Думаешь, будут последствия?
– Наверняка, – сказал Гургис. – Ты же знаешь наш народ.
Неарх кивнул, отметив, что Гургис впервые за долгое время сказал «наш народ», хотя до этого времени говорил «этот народ», «эта страна».
– Знаю, – буркнул Неарх. – Из одного упрямства некоторые… сам понимаешь.
– Понимаю, – согласился Гургис. – Как же один дурак, если он на самом верху, может все испортить!
В его словах была горечь, хотя, конечно, Антиох далеко не дурак, оба понимали. Он принял от отца нищее и разоренное войнами государство, восстановил его мощь, наладил экономику, а потом в ответ нанес соседям несколько сокрушительных поражений, и только вмешательство римлян помешало даже Египту стать малой частью могущественного царства Селевкидов, которым правил Антиох.
Гений экономики и военной стратегии умел концентрировать внимание на главных вопросах, не обращая внимания не мелочи. Одной из таких мелочей было пренебрежение чувствами населения. Тем более не всего населения, а крохотнейшей части его необъятного царства, в далекой и крохотной Иудее…
Глава 7
Служанка традиционно принесла кувшин уже с вином и два новых кубка, престарелые философы неспешно потягивали охлажденное вино, Неарх первым насторожился, вытянул шею. Гургис проследил за его взглядом. На холм поднимался величественный старик, одежды разорваны, волосы и борода в беспорядке.
Мататьягу, вспомнил Гургис. Имя довольно редкое, потому и запомнил этого горца, что много лет тому забирал из гимназии своего сына.
Горец изменился мало, только редкая в те годы седина совсем посеребрила голову и почти все волосы в такой же роскошной бороде, что по-прежнему закрывает всю грудь.
Горец еще издали воскликнул:
– Но почему? Почему?.. Я редко покидаю свое село, но сыновья мои побывали в других странах: там блюдут свои обычаи, поклоняются своим богам, священники исполняют свои обряды… И во всех землях и народах, подвластных эллинскому миру, никто не притесняет другие верования. Так почему же истребляют нас, иудеев? Почему нам нельзя соблюдать свои обычаи и молиться своему Богу?
Неарх и Гургис переглянулись, Неарх отвел взгляд, а Гургис ответил с неловкостью:
– Ты старый человек, должен понимать.
– Что я должен понять?
– То, что записано в ваших книгах, – сказал Гургис. – Когда-то они были и моими, но я не могу смотреть на греков и другие народы свысока и говорить себе, что я лучше их просто потому, что я – иудей, а они – нет. Это нехорошо, безнравственно и просто… глупо. Но иудеи держатся за эту идею, а другие народы за это их ненавидят.
Неарх поднял взор, вздохнул и развел руками:
– Антиох, конечно, не сахар. Он поступает… нехорошо. Но его вынудили своим упрямством и сопротивлением.