Олмиц ответил с еще большим подъемом:

– Тем более! Ответим тем же!

Подошел Дэвид Рэнд, командующий стратегической авиацией, лицо хмурое и сосредоточенное, но сказал с тоской и в то же время с облегчением:

– Как меня уже достали эти бесконечные разговоры о расистском режиме иудаизма, о нетерпимости евреев! Как и о том, что они нас за людей не считают! Мы повторяем это и повторяем, как будто стараемся оправдаться за необходимые меры, которые… необходимы!

Гартвиг хмыкнул.

– Меня это тоже достало, – признался он. – Но что делать, мы должны постоянно подогревать себя тем, что сражаемся за правое дело против сил зла. А как иначе? Должна быть злость. Без злости трудно делать то, что делаем.

С потолка падает мягкий приглушенный свет, стены в тени, огромные экраны с мелькающими на них серыми изображениями, слишком высокое разрешение, выглядят огромными глазами неземных насекомых.

Подошел Олмиц, тоже взведенный, глаза блестят, как у наркомана, дыхание учащается без всякого повода.

– Как самочувствие, господин президент?

– Да идите вы, – откликнулся Файтер. – Без вас тошно. Они ведь все уверены, что мы только оказываем давление…

Олмиц криво улыбнулся:

– Не только они.

– А что, вы тоже?

– Нет, я не до такой степени наивный. Но многие страны считают именно так. При всей своей невероятной мощи мы всегда вели себя предельно мягко.

– Это верно, – согласился Файтер. – Я могу только догадываться, как поступил бы Иран или Северная Корея, если бы у них вдруг оказалась такая мощь, как у нас.

– А у нас, – сказал Олмиц, – как у них.

Подошел Гартвиг, он то и дело взглядывал на стену, где над экранами на больших часах идет отсчет времени до начала операции, сверялся со своими на запястье, снова поглядывал на стенные.

– А может, – сказал он несколько невпопад, – евреи миру все-таки необходимы? Как вирусы?

Олмиц смерил его взглядом:

– Ну… сравнение неплохое, неплохое. Но только так ли уж вирусы необходимы?

– Конечно, – ответил Гартвиг убежденно. – Необходимы!

Файтер слушал их без интереса, во рту сухо, одна и та же мысль вяло ходит по кругу: мы будем прокляты, мы будем прокляты… в желудке как будто валун, попавший туда прямо из вечной мерзлоты, даже колени вздрагивают, словно по ним бьют молоточком.

Олмиц спросил с подчеркнутым вниманием:

– Господин президент, здесь врач имеется? Я имею в виду психиатр?

Гартвиг махнул рукой и сказал, обращаясь уже к президенту:

– Любая система без противодействия быстро дряхлеет. Вон марсиане, высадись они к нам на Землю, быстро перебили бы все войска, но сами вымерли бы от простейшего гриппа. Потому что слишком чистенькие! Появились у нас компьютеры – и тут же возникли компьютерные вирусы. Борясь с ними, компьютеры становятся все устойчивее и защищеннее. Может, Господь Бог и евреев создал… как вирусов?

Олмиц хохотнул:

– То-то человечество то изгоняет евреев из своих стран, то они снова садятся человечеству на голову!

– Вот-вот, – сказал Гартвиг чуть веселее. – Вспомните, как только мы победили оспу, чуму, туберкулез – тут же появился СПИД… Это я к тому, что свято место пусто не бывает. Побеждаешь одну болезнь – появляется другая. Так, может, пусть уж евреи, чем придет что-то похуже?

Олмиц, начальники стратегических служб смеялись громче обычного, поздравляли военного министра с изящной выдумкой, он сам улыбался и посматривал горделиво, только Файтер заметил непреходящую серьезность в его темных глазах.

– А что, – вдруг сказал Олмиц. – В чем-то наш главный меднолобый прав. Борясь с евреями, человечество становится все устойчивее к разной заразе. И когда придет время подраться с сириусянами или вообще с пришельцами с другой галактики, мы будем уже так закалены… что от всех только пух и перья по всем галактикам!

– Вот еще один, – сказал Гартвиг, хохотнув. – А может, в самом деле, оставим евреев? И сами не будем лечиться, а будем ходить с соплями до пола?

Они смеялись, но излишне громко и нервозно, двигались резче обычного, а Файтер с тоской поглядывал на часы. До страшного часа икс остаются уже не часы – минуты.

Ну придумайте же, чтобы остановить это сумасшествие! Господи, если ты есть, останови…

Здесь еще полдень, яркое солнце заливает жидким золотом горные пики, а на той стороне земного шара, в Иерусалиме, уже наступила ночь.

Последняя ночь Израиля…

Файтер поднял голову, потолок здесь, как в обсерватории, по мановению пальца показывает любой участок неба, он вызвал небо Иерусалима, как оно видится из Старого города, всматривался в темно-синюю тьму с множеством мигающих звезд, по-южному крупных, ярких. Среди них двигается великое множество спутников, сейчас не замечаемых простыми горожанами, и немалая часть из них поспешно переходит на новые орбиты. Одни из этих спутников предназначены указывать точные цели крылатым ракетам, умным бомбам, истребителям и бомбардировщикам, десантным кораблям, другие прослушивают все разговоры, третьи обеспечивают связь и дают точные координаты всем американским солдатам, бронетранспортерам, самолетам, кораблям, помогают ориентироваться в незнакомом месте. Четвертые настороженно следят за позициями противника, пятая группа умело связывает бортовые компьютеры на борту танков, самолетов, кораблей и даже отдельных десантных групп в единую базу данных, что распределяется наиболее рационально по чужой территории.