– Постой-ка! По-моему, самое время выступить с заявлением к стране.

Он смотрел вопросительно.

– Господин президент…

– Да?

– Текст, может быть, составим заранее? Во избежание, так сказать…

Я отмахнулся:

– Я же не генсек, это они читали с бумажки. Я привык читать студентам, а это такие каверзные твари! Закажи машину, сейчас едем.

– Прямо сейчас?

– А почему нет? Бутерброд пожуешь в машине.

Три машины помчали, обгоняя одна другую, хотя сейчас опасности как раз нет, поездка заранее не запланирована, никто не ждет у обочины с гранатометом на изготовку. Да и не пробить мой автомобиль обычной противотанковой ракетой.

Охрана на входе у Останкинской башни расступилась, хоть и без охоты, но ребята моей спецслужбы уже там, каждый убьет на месте за неосторожное движение, даже за косой взгляд.

Лифт доставил нас на административный этаж, огромный коридор в обе стороны, сотни, если не тысячи кабинетов, снующий народ со старинными папками, прижатыми к груди. Карашахин убежал вперед за двумя из охраны, я ловил на себе любопытствующие взгляды сотрудников телестудии, а Павлов сказал со смешком:

– Впервые, знаете ли…

– Что?

– Да впервые сам президент является. Обычно, когда требовалось выступить, то все записывалось прямо в кабинете президента. Или в каком-то из кремлевских залов. А если требовались прямые передачи, то отсюда приезжали с аппаратурой…

Я отмахнулся:

– Не думаю, что это уронит мой престиж.

В конце коридора показалась группа, я узнал Карашахина, рядом с ним спешит грузный человек в малиновом пиджаке, лицо блестит, даже волосы блестят, будто щедро намазанные бриолином. Павлов сказал мне вполголоса:

– А я ведь звонил из машины… Мог бы встретить у лифта.

– Мы ехали быстро, – предположил я. – Не рассчитал мужик.

Они приблизились, Карашахин сказал быстро:

– Господин президент, это – Иван Зямович Асланхан. Генеральный директор компании, глава совета директоров.

Я кивнул:

– Здравствуйте. Я намереваюсь выступить с неким обращением ко всему населению России. Канал, частота и все остальное – на ваше усмотрение.

Павлов сказал простестующе:

– Господин президент, вы что-то не то говорите! Как это – на усмотрение? Канал должен быть только первый, центральный. Желательно продублировать еще на двух-трех…

Асланхан поклонился, у него очень подвижное лицо, менялось хоть и слабо, но очень быстро, я успел заметить смену сотен оттенков, он на ходу старался выбрать наиболее верную линию поведения, а то, что не встретил меня у лифта, наверняка потому, что торопливо спрашивал инструкций у хозяев, что сейчас за кордоном.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Да-да, это так прекрасно!.. И как демократично, что вы прибыли лично, это так знаково, так знаково!.. Тем самым это уважение к пятой власти, это повышение нашей значимости…

Я сказал нетерпеливо:

– Ладно-ладно, довольно комплиментов. Лучше пойдемте в студию. У меня не так много времени, да и не люблю стоять в коридорах…

Павлов добавил шопотом:

– Так хорошо простреливаемых с обеих сторон.

Это он перехватил, с обеих сторон коридор наглухо перекрыла моя служба безопасности, но стоять в коридоре в самом деле нелепо, Асланхан же замялся, на лице снова и снова проносились тени образов, примерялись, исчезали, подгонялись новые, наконец он сказал торопливо:

– Да-да, вы бесконечно правы!.. Но только телевидение – это тоже целое государство, господин президент. Тут программы составляются за месяцы, а срочные – за недели. Миллиарды долларов крутятся, господин президент, миллиарды…

Павлов хмыкнул:

– Как раз те, которых так не хватает бюджету.

Я поинтересовался настороженно:

– Что вы хотите сказать, господин Асланхан?

Он снова развел руками:

– Сейчас идет шоу «Кто дальше плюнет», осталось еще сорок минут, а потом начнется шоу «Как трахаться тайком от мужа», очень популярная, знаете ли, передача, народ ее обожает! Рейтинг выше, чем у классических фильмов, в сотни раз… Ни отменить, ни сдвинуть не можем, это сразу же потеря сотни миллионов долларов и в виде упущенной прибыли, и штрафы за непоказанную рекламу… А там мы только таблетки от ожирения рекламируем трижды!..

Я переспросил, чувствуя, как сердце застучало чаще, а горячая кровь потекла по жилам, обжигая, как расплавленное олово:

– Что вы хотите сказать, господин Асланхан?

Он заговорил чуть увереннее, даже стал выше ростом, а в голосе появилась державность, которую не усмотрел в моем интеллигентном говорке:

– Господин президент, вы совершенно зря не предупредили о своем желании выступить…

Павлов погрозил пальцем:

– Я звонил.

– Уже из машины, – ответил Асланхан живо, на глазах обретал уверенность. – А надо бы хотя бы за сутки. Ну что мы сейчас можем сделать? Если ваше выступление уложится в десять минут, я могу дать его между «Кто дальше плюнет» и… словом, следующим шоу. Вместо рекламы. А рекламу, чтобы умаслить заказчика, покажу вместо трех раз – четыре. Это скоро, господин президент, шоу закончится через тридцать две минуты… У нас все точно. Точнее, чем в аптеке.