Я кивнул:

– Вы сами понимаете, что эти меры будут… непопулярны.

– Так ли? – спросил Забайкалец. – Вы на кого оглядываетесь, на свой народ или на американский? Посмотрите, что США творят. Пока страшились нашего оружия, такие вежливые-вежливые были, а сейчас свинячье рыло всей планете показывают! Даже союзникам по НАТО предложили, как Монике… Самая тоталитарная страна – США, все видят, и ничего, морда ящиком, прет на всех парах. И все меры его наглеющего правительства весьма популярны в народе… юсовском, ессно. Так что не бойтесь мнения народного. Народ давно требует твердой власти. Надо выработать твердый курс и проводить… гм… просто проводить. Не оставлять на бумажках. Если уступаем земли кобызам, то надо это делать последовательно. И ограждать их от возможных… эксцессов. Сейчас там тихо, потом начнется недовольство, а потом и вовсе отыщутся… ну, эти, казаки. Их дело будет проигранное заранее, так что не дадим их позорить, все-таки наши! Пусть так и будет: это мы им отдали свои земли, а не они у нас отняли.

Каждое его слово, веское и рассудительное, падало, как тяжелая глыба. И не только в комнату, загромождая ее так, что становилось тяжело дышать, но и в наши внутренности, где сдавливало сердце, легкие, ломало кости.

– Мы сейчас во главе великой державы, – сказал я. – Ответственность… даже вышептать страшно. В благополучное время мы занимались бы тем, что поворовывали бы беспечно да молодых практиканток ставили в кабинетах, но ситуация в мире настолько подледная, что даже ворье должно спохватиться. Нет, я не имею вас конкретно, не ерзайте и не опускайте глазки. Я говорю о ситуации вообще, как сказал бы рядовой обыватель: мир сошел с ума! Но обыватель, сказав это, ложится на диван и читает детективчик, перепоручив свои заботы нам, а вот нам перепоручить некому.

Дверь распахнулась, вошел Новодворский, веселый и улыбающийся, редкие волосы блестят, явно в туалете успел умыться, усталости ни в одном глазу, а ведь помимо всего еще и такую гору мяса носит, с порога сказал весело:

– Простите за опоздание, как ни настегивал самолет, он летел с немецкой основательностью. Зато, правда, ни разу рылом в землю, как если бы летел на отечественном… Я правильно услышал или мне почудилось, что нам некому перепоручить часть забот?

Он обменялся быстрыми энергичными рукопожатиями с ближайшими, Кагановым и Шандыриным, остальных одарил сияющей улыбкой, вдвинул широкую задницу в узкое сиденье, так что по валику жира приподнялось по бокам, словно сидел обложенный подушками.

– Вам не почудилось, – ответил за меня Агутин очень вежливо.

Новодворский в недоумении вскинул бровки.

– Как это не можем?

– Кому? – спросил я, догадываясь, как и остальные, кого имеет в виду ультрадемократ.

– Организации Объединенных Наций, – нахально заявил Новодворский. Он прямо посмотрел мне в глаза, мол, ага, съел, обошлось без упоминания заокеанской империи. – На то она и существует, чтобы на первоначальном этапе улаживать конфликты между нациями, а потом помочь слиться воедино. Не будем лукавить перед собой и друг перед другом: будущее за бастионом демократии, мира и прогресса – за США!.. Так что, если США и во главе этой организации, то все естественно, не так ли? Все равно мир вскоре заговорит на английском…

Убийло напомнил сварливо:

– Мы решаем проблему кобызов.

– России, – поправил Агутин, – быть или не быть России.

Новодворский сдвинул рыхлыми глыбами студенистого мяса, бровки снова взлетели на середину узенького лба.

– А при чем здесь кобызы? Кобызы – пыль, мелочь, листок с дерева. Все равно мир заговорит на английском, а границы исчезнут. Неважно, какие народы были на землях, где на карте пока что отмечено «Россия». Нам же неважно, что здесь жило и чесало пузо до нас? Не каждый скажет, что по этим вот землям носились печенеги, половцы, торки, а до них – скифы, россоланы… Скифы, к примеру, не исчезли, они просто влились в славянство, что тогда было на пике пассионарности, в то время как скифы были в таком же состоянии, как сейчас Россия!.. Точно так же в славянство, уже в русов влились печенеги и торки, меря и весь… Теперь широкая полноводная река русскости вольется в могучий океан английскости. Если быть точнее – американскости. Вы это прекрасно знаете! И что вы сейчас хотите? Затормозить прогресс? Даже остановить?

Он говорил весело, щебечуще, абсолютно правильно, но ощущение оставалось такое, словно танцевал на могиле своей матери. Каганов и Агутин мрачнели, опускали головы, на лице Шандырина выделялись крупные и резкие, как кастеты, желваки, Убийло тупо смотрел в пространство. Каганов взглянул на Новодворского с откровенной неприязнью:

– Пока еще Штаты нас не подмяли. Россия долго запрягает, а потом…

– Распрягает, – вставил быстро Новодворский. – Сказать по сути нечего?

– Рост преступности просто катастрофический, – сказал Убийло, на Новодворского он не смотрел, но незримая нить между ними чувствовалось, – СПИД шагает семимильными шагами, еще десять лет – и все население России станет спидоносцами. Понимаю, что это нелепо, но цифра упорно стремится к максимуму. Ситуация в мире нестабильна, а претензии США на роль верховного хозяина на планете раздражает даже их союзников. Но как поступить правильно?

Новодворский сказал брезгливо:

– Правильно – это по правилам, которые нам диктует будущее!

– Какие это правила?

– Мне что, прозвонить вам вторую обедню? – огрызнулся Новодворский. – Я только что говорил, что мир скоро будет единым, а вы в шутер втихаря резались? Хотя для вас и шутер сложно, в крестики-нолики разве что. Повторяю, для тех, кто на танке забрался еще и в бомбоубежище. Человечество сольется в одну семью, один народ! Будет один язык. Я объясняю доступно? Достаточно доступно? Последняя великая битва состоится между английским и… нет, Иван Иванович, не русским, а китайским языком. Понятно, что победит английский. Собственно, американский вариант английского. Вы все это понимаете, верно? Так честно ли цепляться за обрывки прошлого, что уходят, ускользают, тают, как сырой туман в лучах утреннего солнца…

– Ага, – рыкнул Шандырин. – Это Россия – клочья гнилого тумана, а США – восходящее ясное солнышко? Эх, Иосиф Виссарионович, рано тебя в гроб загнали эти демократы… Столько работы осталось!

Новодворский закончил победно:

– Да, вы сами знаете, что я говорю правду, только боитесь признаться. Даже себе боитесь! Россия уходит в прошлое вслед за печенегами и киммерийцами, а США приходит на смену всем старым народам. Американцы – самый молодой и пассионарный народ! Они не просто устремлены в будущее, а мы смотрим в прошлое, они живут в будущем!.. Очень скоро, уже при нашей жизни, все народы станут американцами. Потом перестанем называть себя американцами, а будем – ньюйоркцами, лосанжелесцами, москвичами, пермяками, берлинцами. Говорить же все будут на английском. Представляете: на всем земном шаре одно правительство, одна власть, одна демократия без конца и без края!