Он хохотнул:

– Но и сексу не мешает, верно? Только ну его на фиг, этот экстремальный... Им ничо, а нас могут повязать и пришить изнасилование.

– Да, – согласился я поспешно. – Скажут, маньяки какие-то.

– Сейчас все маньяки, – сказал он авторитетно. – Мода... Одна так и говорила в телевизоре: я без материальных и жилищных проблем, у меня все есть и всем обеспечена, хочу секс-маньяка.

Я поежился:

– Опять ты прав. Не фиг ради простенького вообще-то дела лезть на крышу или на движущийся эскалатор.

– Во-во!

– Ну, бывай, до встречи!

Машина остановилась у подъезда моего дома, мы пожали друг другу руки, уже как сообщники, что признались в некой постыдной тайне, которую нельзя выдавать слишком требовательному обществу.

Отъезжая, он махал из окна, а я подумал, что и в таком деле приходится таиться, надо же, как влипли с этими новыми модами, что построже любой свирепой диктатуры.

Сегодня я придумал и красочно намечтал, что у меня дома большая страшная собака. Бульмастиф, Фила бразильеро или еще что-нить покрупнее и поужаснее. Но я ее принес в дом еще щенком, было лето, выпускал во дворе, он играл со всеми детьми, матери умилялись, когда детишки возились с толстым, как колобок, веселым цуциком.

Потом щенок подрос, но и когда он ростом со взрослого пса, еще с год остается щенком, дурным и веселым, во дворе с ним играют все так же, потому что рос незаметно на их глазах, и все еще тот же щенок, а вот чужие пугаются, верещат, а мамаши их уже сами успокаивают, что, мол, это замечательный щеночек...

А дальше у меня множество сюжетов: то как он догнал преступника, за которым гонится милиционер, и повалил, тот даже не понял, что щенок с ним играет, милиционер добежал и надел наручники... этот сюжет я прокручивал с удовольствием несколько раз, всякий раз помещая действие на разные улицы, но обязательно – центральные; то вот зима, у щенка замерзли лапки, он взобрался на колени сидящей на лавочке девочке, как обычно забирается ко мне, там пригрелся и мирно заснул, а ее мать, когда увидела, чуть не померла от ужаса. А девочка говорит с обидой: мама, чего кричишь, бедная собачка набегалась и спит! А бедная собачка в два раза больше самой девочки...

Это даже лучше, чем предыдущий сюжет, его время от времени прокручиваю заново, добавляя детали: я в школе, мне лет четырнадцать, но уже со всем моим нынешним опытом, да и мышцы у меня как стальные, так что еду-еду не свищу... Словом, приключений и возможностей море, купаюсь в грозной славе, гоняю гадов, девчонки по мне просто мрут, а я иду такой загадочный и красивый, ни на кого не смотрю...

На работе я узнал, что Лариска дает сольные концерты, Демьян в самом деле где-то что-то перераспределил с потоком финансовой помощи. Молодец мужик, а я думал, что просто брешет, чтобы потрахать молодую сочную телку. У Лариски теперь и режиссер другой, и подтанцовщики классом выше.

Появились афиши с ее лицом и полуоткрытым в рамках приличия платьем. Дважды увидел ее имя в новостной рубрике о поп-музыке, только я как то самое, даже не в проруби, а вообще в стоячем болоте, все на месте. Сам знаю, что не так, я ж умный, а вы все дураки, но что-то не так идет, в то время как у дураков все получается, и вообще дураки счастливы.

Правда, если бы я мог получать приливы счастья от экстремального секса, то и я, наверное, сказал бы, что жизнь удалась.

Звонок в домофон, весь экран закрыла широкая рожа Люши. Из-за его плеча выглядывает торчащий чуб, похожий на гребень петуха, ага, Люша явился с Барабиным.

Я нажал кнопку с нарисованным на ней ключиком.

– Открыл.

Люша вывалился из грузового лифта, на ходу прижав к двери вспикнувшего Барабина, обнял сердечно. Я провел их в комнату, Люша сразу полез в холодильник и достал три баночки пива, но, когда Барабин протянул руку, подгреб к себе и погрозил пальцем.

– Ну что? – спросил он бодро. – Славик, ты раньше был скор на решения.

– Какие? – спросил я непонимающе.

Люша хохотнул:

– На всякие. А сейчас телишься, словно слона рожаешь. Чудак, о чем мы все время говорим? У тебя ж тоже отпуск в августе? Ну, самое то! Золотое время. Всей компашкой махнем в Египет. Там и отели уже приличные, обслуживание на уровне, а какие пляжи! Я уж не говорю, что на пирамиды посмотрим своими глазами, пощупаем собственными, представляешь, дланями!.. Даже отковырнешь, если удастся незаметно, какой кирпичик от пирамиды.

Я покачал головой:

– Я законопослушный. И памятники уродовать не стану.

Барабин заявил авторитетно:

– На самом деле отковыривать не надо. Туда каждую ночь привозят десятки самосвалов камешков и разбрасывают у пирамид, вроде бы отколовшиеся... Это чтоб турист мог спереть, себя особенно не утруждая, а потом бахвалиться, что от самой пирамиды Хеопса отколупнул!

Диван жалобно вздохнул и прогнулся под широченным задом Люши. Толстая волосатая рука нырнула в раскрытый зев сумки, у меня сердце вздохнуло, как и диван, но Люша вытащил не упаковку пива, у него всегда с собой, чтоб и в дороге, в его толстых сосисочных пальцах очутился огромный рекламный буклет с полуголыми экзотическими красотками на обложке и роскошными пальмами.

– Вот смотри! – велел он.

– Смотрю, – ответил я покорно, такому напору попробуй воспротивься. Среди бабуинов Люша был бы признанным вожаком не только стаи, но и объединения стай. – И что?

– Да это и есть Египет, – сказал он наставительно. – Судан и прочие только похожи, но там пирамид нету, хотя пляжи такие же... а цены, говорят, даже дешевле. Или ниже, не помню. Вот сюда и поедем, смотри, какая красота!.. Особенно для тебя.

– А почему для меня?

Он вздохнул:

– Я только меню читаю. На блюда смотрю и облизываюсь... Не понял? Мы же с Василисой едем, а она у меня почему-то ревнивая... ха-ха! Зато тебе раздолье. Оторвешься вовсю. Девки там горячие, умелые, все сделают в лучшем виде, желания угадывают по глазам. Натренировались на интернациональных запросах.