Тут в разговор вмешивается Дарья Петровна, которая в одной ночной рубашке приволокла пьяненького Шарикова. Оказалось, что он опять приставал к женщинам. Разбирательство решили отложить до утра.

Обещанного бенефиса Шарикова не произошло. Оказалось, он исчез из дома вместе со всеми своими документами, бутылкой настойки, перчатками доктора, в кепке и пальто. Борменталь решил отыскать его, бегал в домком, но там ему отказали, сказав, что не видели прохвоста Шарикова.

Было решено обратиться в милицию, но тут Полиграф Полиграфович заявился сам. С гордостью и достоинством он сообщил, что теперь находится на должности заведующего подотделом очистки города Москвы от бродячих животных. Борменталь выслушал живодера и решил силой заставить его извиниться перед Дарьей Петровной и Зиной, что Шариков и сделал, смиренный и полузадушенный сильными руками эскулапа. К этому Борменталь также потребовал тишины в квартире и уважения к профессору. Все это время Филипп Филиппыч стоял и молча наблюдал за происходящим.

Дня через два в притихшей квартире появилась барышня в кремовых чулочках. Шариков решил жениться на ней и потребовал свою долю в квартире. Филипп Филиппыч пригласил женщину в кабинет и там признался ей в превращении пса в человека. Барышня очень расстроилась, ведь подлец Шариков от начала и до конца лгал ей и о своем происхождении, и о должности. Женитьба Шарикова расстроилась.

На следующий день к профессору пришел один из его пациентов, человек в военной форме, и принес письмо с доносом, которое ему поступило от Шарикова, Швондера и Пеструхина. Делу не дали ход, но теперь профессор четко понял, что медлить больше нельзя.

Преступление созрело внезапно. После того как Шариков вернулся в квартиру, профессор решил выгнать его из дома. Для этого им нужно было серьезно поговорить. Волнуясь внутренне, но, сохраняя внешнее спокойствие, Преображенский сказал Полиграфу, чтобы тот собирал свои вещи. На что Шариков ответил в своей обычной хамской манере и даже вытащил револьвер. Таким образом, он сам утвердил Преображенского в его решении. Через несколько минут заведующий подотделом очистки уже лежал на кушетке, а сверху к его лицу доктор Борменталь прижимал маленькую белую подушку. Когда доктор повесил на дверь объявление об отмене приема и обрезал звонок, женщины поняли всю серьезность происходящего. В тишине и сумраке доктор и профессор снова работали вместе.

Через 10 дней после этих событий также ночью в квартиру профессора пришли милиционеры. Масса народу наполнила приемную, присутствовали представители домкома, а именно Швондер. Перед их взглядами предстали, как всегда, уверенный в своих силах Филипп Филлипыч в халате и Борменталь без галстука. Человек в штатском предъявил им обвинение в убийстве Полиграфа Полиграфовича Шарикова. Но светила медицины не признали этого и показали незваным полуночным гостям своего пса. Он был, конечно, очень странного вида, ходил как циркач, на двух лапах, местами был лыс, а где-то клоками обвисала шерсть. Но это был пес, а не человек, и это признали все присутствующие.

Атавизм — поставил диагноз профессор — невозможно сделать из зверя человека.

После всех этих событий пес вновь сидел по вечерам у ног своего благодетеля. Он не помнил ни о чем, что с ним было, только головные боли мучили его иногда. А профессор настойчиво продолжал свои исследования: резал, рассматривал мозг.

В рукописи 1920 г. это стихотворение входит в большой безымянный цикл из двадцати семи стихотворений. Тема имени Марина, что означает на латыни «морская», проходит через несколько стихотворений Цветаевой («И что тому костер остылый.», 1920 и др.). Во второй строфе «Кто создан из камня.» противопоставляются суша и морская стихия, неподвижность и полет, обычный человек «из глины и плоти» и человек — ускользающая морская пена. Полустишия-«волны» образуют строку четырехстопного амфибрахия: «Кто создан из камня, кто создан из глины…», «Кто создан из глины, кто создан из плоти…», «Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети.», сменяясь трехстопным «Да здравствует пена — веселая пена — Высокая пена морская!» Свою образную роль играют и «беззаконные» интонационные переносы — тире:

Своим именем — «морская» — поэтесса объясняет особенности своего характера, как женского, так и поэтического.

В стихотворении отражена трагичность мироощущения поэтессы, обреченной на странничество вдали от родины, дисгармонию ее внутреннего состояния и окружающей жизни. Поэтесса постоянно повторяет: «все равно», «все едино»: ни с кем нет душевного родства, ни к чему нет привязанности: «Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст», нет родины: «Тоска по родине! Давно разоблаченная морока!» С понятием родины связаны постоянно повторяющиеся однокоренные слова: роднее, родившаяся (душа), родимого (пятна). Для усиления ощущения чужбины Цветаева использует антонимы: родина — «дом… как госпиталь или казарма», родной язык — «безразлично — на каком непонимаемой быть встречным!» Душа — «родившаяся где-то» вне времени и пространства, оторвана от родины:

Монолог лирической героини очень экспрессивен. Синтаксически — семь восклицательных знаков, на десять четверостиший — семнадцать тире, излюбленного знака Цветаевой, в смысловом отношении самого выразительного в русском языке. С ним сравнимо разве что многоточие — и его роль в конце предложения:

Героиня неразрывно связана с родной землей: рябина у Цветаевой — символ России.

Ритм стихотворения передает биение горячего, страстного сердца — особый, цветаевский ритм, не мерный. Нарочитая шероховатость рифмы передает искренность сиюминутной порывистой речи. Сравнения, которые Цветаева использует в стихотворении, наводят на одну и ту же мысль — неодолимое одиночество, неизбывная оторванность героини от родной земли: «…ощетиниваться пленным львом», «камчатским медведем без льдины», «бревно, оставшееся от аллеи».