— Это… и есть азарт?

Кохвиэль кивнул, присел возле добычи и окунул палец в вытекающую из разбитого черепа кашицу.

— Попробуй. Люди считают, что таким образом к ним переходят ловкость и сила зверя.

Тамиэль сперва лизнул на кончике пальца, потом набрал в ладонь и жадно слизывал звериный мозг.

— Не знаю, — признался он, — как насчет ловкости… но это вкусно.

Кохвиэль захохотал.

— В жизни людей много радостей, которые мы еще и не пробовали!

Они были теперь в людской плоти, и дети от земных женщин у них появились у кого через девять месяцев, у кого позже. Они, к гордости родителей, отличались от остальных детей даже в колыбели: крупные, сильные, горластые, требовательные и всегда голодные, что матерей сперва радовало: растет ребенок, потом начало тревожить.

Первыми родились у Шехмазая: два брата-близнеца, он назвал их Гива и Гийа, они были первыми нефилимами на свете, а вскоре от других сошедших на землю ангелов тоже родились дети чудовищной силы, огромного роста и жестокого нрава.

Всех их называли нефилимами, то есть крупными. Они и росли крупными, намного выше родителей по росту, вдвое шире в плечах, а сила у них была, как у пятерых мужчин у каждого.

Уже в детстве они со своей чудовищной силой побеждали самых сильных мужчин, легко могли догнать убегающего оленя, птицу в небе сшибали брошенным камнем.

Двести ангелов, сказал себе напряженно Михаил. Двести ангелов во главе с неистовым Азазелем спустились на высокую гору, которую отныне стали называть Хермон, так как здесь произошло отделение первой группы ангелов от Творца. Здесь они облеклись плотью, а затем разошлись в разные стороны в долины.

Азазель научил людей делать особо прочные стальные мечи и ножи, щиты и доспехи, научил людей прорывать шахты, добывать металлы и драгоценные камни из глубин земли, а также поведал о свойствах драгоценных камней. Так в мире появилась зависть, люди стали убивать друг друга из-за драгоценных металлов и камней. Шехмазай — помощник Азазеля — научил людей колдовству и использованию магических свойств растений. Бракиэль научил людей наблюдать за звездами и привил начатки астрономии, Кохвиэль и Тамиэль научили людей астрологии, Сахариэль — дал понимание о фазах Луны.

Михаил, который больше всех сопротивлялся идее спуститься на землю и облечься плотью, первый понял их ошибку и восхитился мудростью и прозорливостью Творца. Наивные, они слишком увлеклись жизнью на земле и не сразу сообразили, что животная натура человека чересчур сильна и даже ангелам с нею не совладать. А когда сообразили, было уже поздно: каждый настолько погряз в плотских утехах, в борьбе за власть, в мирских заботах, что уже и не мыслил других радостей, ибо плотские, что понятно, сильнее, проще и понятнее всем.

Если раньше люди по большей части только дрались и воровали друг у друга, то булатными мечами стало намного проще и легче убивать из-за драгоценностей, а там, где не помогало оружие, пользовались полученным колдовством и растительными ядами.

Дети же, рождавшиеся от ангелов и земных женщин, не имели того нравственного начала, которое было у их родителей-ангелов. Они творили на земле беззаконие, пользуясь силой и колдовством. Им требовалось много пищи, чтобы насытиться, и они отбирали ее у людей, а когда им не хватало пищи, питались человеческим мясом, отлавливая путников.

В племенах, которые больше всего страдали от их ярости, начали ставить им жертвенники, высекать из камня их статуи, а чтобы умилостивить их ярость, сами люди приводили им связанных непорочных девушек, чье мясо, как известно, самое лакомое.

Юрий, сын ангела Азазеля, ехал на огромном носороге, задумавшись, когда на дорогу впереди выскочил волк. Был он страшен: худой настолько, что просвечивали ребра, облезлый, в красных глазах отчаяние, ярость и твердая решимость не сойти с дороги даже перед самим неистовым Юрием, повелителем волков.

— Говори, — велел Юрий. — Что стряслось?

— Мы умираем от голода, — прохрипел волк. Он жутко лязгнул зубами. Глаза неотрывно смотрели на горло носорога, тот нахмурился и опустил голову с выставленным вперед ужасающим рогом. — Велес охраняет свои стада так… что никто… мы умираем от голода! Это его скот ест траву, но мы — благородные волки!..

Юрий с печалью смотрел на волка. Из зарослей медленно выдвинулись на дрожащих лапах — не от страха перед грозным нефилимом, от слабости! — еще с полдюжины волков, еще более страшных, облезлых, запаршивленных, шерсть у всех висит клочьями.

— И все так? — спросил Юрий.

Вожак взвыл:

— Все?.. Да это те, кто еще жив!.. Остальные либо уже не могут себя таскать, либо померли. Хозяин, мы… твои хорты… умираем от голода!

Юрий медленно поднял руку.

— Клянусь, — сказал он. — Сегодня же… сегодня же я добьюсь, чтобы вы снова могли прыгать на живую добычу и ломать ей хребет, рвать острыми зубами теплое мясо, брызгающее горячей кровью… чтобы могли жить, как живут свободные волки!

Носорог, ощутив неслышимую команду, двинулся вперед. Волки расступились, а Юрий еще долго чувствовал их взгляды, в которых не было злобы, а только отчаяние и надежда.