Ударившись оземь, поднялся уже волком. Не отряхнувшись, тут же неслышными скачками понесся в тени вдоль стены. Луна не показывалась, но зачем она? Теперь мир стал иным – миром запахов и звуков. Если днем мудреца отыскать не удается, возможно, получится ночью?

– Им просто везет, – горячился высокий худой человек в черной одежде. Низко опущенный на глаза капюшон скрывал его глаза. – Тут идешь по улице, а тебе на голову падает горшок с цветами. Все – мертв!.. Воладр ехал по своему лесу, на сто полетов стрелы ни одной собаки, что не трепетала бы перед его именем… зато его накрыло подгнившим деревом. А эти трое прошли полмира, все перевернули и переломали. И – без единой царапинки.

– Ну, насчет царапинки ты загнул, Хробак. Однако в главном прав. Все, что делалось раньше, их не остановило.

Они, трое магов, находились на вершине башни. Двое расположились в креслах, а третий, Хробак, нервно ходил взад-вперед. Иногда подходил так близко к краю, что ступня наполовину зависала над пропастью. Вокруг только небо, а холмы зеленеют так далеко внизу, что кажутся кочками на болоте. Воздух резок, как ножи северных варваров, и чист, как вершины далеких гор…

Второй маг, такой же худой, но одетый ярко, с остроконечным колпаком на голове, щелкнул пальцами – вокруг разлилось нежное благоухание. Хробак поморщился, но смолчал. Маг прибыл с Востока, там вся магия держится на запахах. Зовут его Кажан, он обычно нелюдим, неразговорчив. Сейчас же прибыл немедленно, а разговаривает как голодный попугай, не остановишь. Третий маг сидел, погруженный в тягостные думы, вокруг него потрескивал воздух, сгорали незримые пылинки.

Он единственный, кто уже встречался с этими тремя. Единственный, кто знал их мощь.

– Их надо остановить, – сказал Хробак резко. – Нельзя, чтобы с такой мощью по миру шли непосвященные.

– Как? – спросил Кажан. – Они смели даже Мардуха с его учениками. А это были, сам знаешь, сильнейшие из магов.

– Но сейчас, как я понял, они магией не пользуются?

– Ты прав, Хробак. Но какой вывод делаешь ты?

– Я бы решил, что мощь была дадена на короткое время. Теперь это просто трое диких варваров.

– Может быть, так, может, нет. Я не рискну проверять. А ты?

Хробак перестал бегать. Дернулся так резко, что едва не сорвался с края.

– Я? Мы все рождены для схватки. Как и тупые меднолобые. Как и все люди, знатные или простолюдины. Только мы бьемся не мечами.

Оба повернулись к третьему, Фагиму. Тот не слушал, смотрел на дальние голубые вершины. Лицо его оставалось спокойным, но оба мага уловили ауру сильнейшего смятения. Морщинки вокруг глаз стали резкими, словно их высекли в камне.

– Фагим! Что скажешь ты?

Глаза Фагима пробежали по одному, другому с головы до ног. Хробак вздрогнул: что-то с Фагимом случилось странное. Он знал его раньше другим. И знал его ауру, запахи, знал признаки мощи.

– Я рад, – проговорил Фагим негромко, но в голосе звучала та новая мощь, что насторожила Хробака, – рад, что наши взгляды совпадают. Мы должны остановить их. Хоть из-за того, что нельзя дикарям позволить выйти в мир с такой силой… Это все равно что дать сумасшедшему горящий факел и послать в сарай с сухим сеном… или же потому, что мы ревнивы и не позволяем кому-то еще привести корову на поляну с зеленой травой, которую нашли первыми.

Хробак поморщился: Фагим слишком откровенен, магам надлежит скрывать низменные желания. Хотя бы потому, что маги хоть и черпают мощь от богов, но в остальном зависят от людей. И теми и другими двигают низменные желания, но народ должен верить в чистые помыслы магов.

– Скажи, что ты знаешь о них?

Лицо Фагима дернулось.

– Трое лесных варваров… И выглядят как варвары. Полузвери, полулюди. Но в Лесу жизнь тяжелая, выживают не все. Они живучи как звери, двигаются неслышно, чуют запахи лучше собак. У них чутье на опасность, иначе бы не выжили. А сейчас, когда явились в города, все им кажутся слабыми и беспомощными. Да так, собственно, и есть.

Хробак смотрел пристально, на впалых щеках загорелись красные пятна гнева.

– Разве такие опасны?

– Я еще не все сказал. Их лесной волхв каким-то образом овладел магией. Конечно, по-варварски. Он в состоянии тряхнуть гору, после чего вовсе не падает в изнеможении. Однако при всей своей мощи не может сдвинуть перышко. По его воле лопается земля, я сам видел целое ущелье, но в остальном такой же тупой могучий бык, как двое других…

– Те тоже… маги?

– Упаси боги! Уже разнесли бы белый свет вдребезги. Один, тупой и ленивый, для них просто обуза. Двое тащат его лишь потому, что их единственный сородич. Второй настолько полузверь, что иногда вовсе оборачивается волком… Нет, Хробак, без всякой магии! В том-то все и дело. Их суть такова, что могут жить в двух обличьях. Их деды были волками… или медведями. А эти, их потомки, не утратили свойства оборачиваться волками. Только волками, никем больше.

Хробак был потрясен. Глаза остекленели.

– Все… трое?

– У них все племя такое. Но из этих троих – только один умеет. Двоих, как удалось разузнать, из племени изгнали.

– За что?

– Одного за лень и дурость, я о нем уже говорил, второго – за трусость. Второй, сам понимаешь, стал магом.

Хробак зло оскалил зубы:

– На что намекаешь? Я хоть сейчас готов драться!

– Да ладно, знаю, сколько себя переделывал. Даже магии нашлась работа… Не понимаю, почему любой маг больше гордится тем, что научился стоять на руках или бросать копье, чем проникновением в тайны бытия… Так вот, эти трое после победы над Мардухом идут дальше. Тревожит то, что не захотели даже после победы остановиться, не возжелали стать владыками мира! А их считали худшими в племени.