Великаны не являлись, Олег перевернулся на спину и в страхе обнаружил, что над ним совсем близко нависает грозное небо. От хрустальной тверди тянуло могильным холодом. Хляби небесные, вспомнил он в суеверном ужасе. Только бы выдержали! Он здесь зажат в угол, зальет, как муравья в половодье.

В десятке шагов бессильно распластался Змей. Одно из крыльев как подмял, так и не выправил. Встопорщенным гребнем касался небесной тверди.

Олег осторожно выставил перед собой сжатый кулак. Кольцо из серого металла изредка поблескивало, бесстрастное и равнодушное, как всегда.

– А ежели почудилось? – прошептал он в страхе и бессилии. – Ежели кольцо только для красы?.. Нет, какие бы волхвы ни были: древние или нынешние, мудрые или… так себе, но для волхвов главное – польза… Мы – не прибитые таргитаи…

Он вспомнил про бездну веков, отделяющую его от Великой Битвы Волхвов, передернулся. Колечко могло утратить магическую мощь, могло повредиться в схватке, равной которой свет не видывал.

Ноги едва держали. Олег заставил себя двигаться, опираясь на Посох, навстречу страшной полоске. Там мертвое сине-зеленое небо смыкалось с такой же мертвой землей, багровой, как запекшаяся кровь.

Змей едва виднелся позади, когда волос опять словно бы коснулась невидимая рука. Олег вскинул Посох, над головой звякнуло!

Да, тот упирался в твердое. Если идти дальше, то лишь покорно склонив голову, затем – ползти на четвереньках…

Внезапно послышалось хлопанье крыльев. В безжизненной пустыне, мертвой и унылой, возникла и быстро росла темная точка. Олег настороженно наблюдал, как превратилась в пятнышко, приблизилась, задевая свод… Это оказался крупный ворон. Упал на землю, клюв разинут, как будто готовится каркнуть, но дышит так, что Олег ощутил горячее дыхание.

– Да…леко… Как ты сумел…

– Сумел, – ответил Олег, все еще настороженный. Подумал про себя, что за спиной Мрака он – волхв, а Таргитай – дудошник, а без Мрака, наверное, и Таргитай вынужден настораживаться, сперва хвататься за нож, потом говорить «здрасьте». – Аристей?

Ворон поглядел на него одним глазом, поворачивая голову, затем другим.

– А что, встречал еще подобного мне?

– Ну, мы прошли еще не весь мир…

– И что?

– Многое еще можно встретить, думаю.

– Сам видишь, не очень. Только раз-другой взмахнешь крылами, как головой в стену! Полетишь в другую – расшибаешься снова.

Мурашки страха побежали по спине Олега.

– И… часто ты так?

– Ну, – протянул ворон, уже справившись с дыханием, – мудрому разве надо часто… К тому же мир стремительно расширяется. Раньше дня хватало, чтобы облететь весь. Потом за неделю не успевал… А теперь и вовсе… Люди виноваты. Лезут во все стороны, не сидится, вот мир и раздвигается… Скажи, ты хоть знаешь, что отсель тебе уже не выбраться?

Олег запоздало услышал скрип земли под лапами убегающего Змея. Захлопали крылья, донесся раздраженный вскрик: крылатый зверь едва не сломал гребень о небесную твердь.

– Я же велел остаться! – вскрикнул Олег в ужасе.

– Здесь чары не действуют, – сообщил ворон. – Погляди, что зришь окрест.

В багровой земле белели крапинки. Олега снова обдало холодом. Древние герои тоже добирались, пусть даже мир тогда был с овчинку. Кости рассыпались в прах, вмялись в землю.

– И чего идут, – прокаркал ворон. – Такова природа людская?.. На гибель идут. Только бы не сидеть дома.

– А ты чего прилетел?

– Ну… прилетел не я. Прилетает человек. Потому и прилетаю, что от ворона одна личина. Был бы вороном – стал бы перья трепать!

Олег сказал с непонятным даже для себя раздражением:

– Тогда почему весь в перьях?

Ворон задумчиво поскреб когтистой лапой голову. Перья отвратительно поскрипывали.

– А что не так?.. Я мудрый, понимаешь? А мудрому все одно, в каком обличье. Мне перед девками не красоваться.

– Разве что перед воронами, – буркнул Олег.

Он напряженно рассматривал Край. Небесная плита лежала на плите земной плотно, без зазора. Медленно пошел, пригибаясь, вдоль Края, вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже присматривался, но не к Краю – к Олегу.

– Эх, не разумеешь… Не дорос. Не знаешь других радостей, окромя радости рабов.

Олег насторожился. Его упрекали не в отсутствии отваги, что простительно волхву, а в незнании.

– Что за радости рабов?

– Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала да затащить жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб…