Шрифт:
– Чем обязана вашему визиту? – со скрытой улыбкой спросила хозяйка после обмена приветствиями.
– Я, собственно… решился навестить вас без делового повода. Это мой долг: опекать вдову покойного компаньона.
На бледных щеках Колбина играл румянец, над верхней губой выступили бисеринки пота. Глава компании достал носовой платок и вытер взмокшие ладони. Когда Петр Ильич волновался, он потел, – об этом знали все, кто часто с ним общался.
– Не стоило ехать в такую даль…
– Почему же? – округлил глаза гость. – Я счел необходимым нанести визит. Связь-то практически отсутствует. Я распорядился приобрести для вас спутниковый телефон. За счет компании.
– Это лишнее.
– Но… вы тут совершенно оторваны от… цивилизации. Так не годится.
– Я не хочу никаких телефонов, – отказалась Глория. – Наши предки обходились без них, и я обойдусь.
– Это создает… неудобства!
– Только не для меня.
Она села в кресло на гнутых ножках и развлекалась, наблюдая за смущением Колбина. В роли ухажера он был неловок и забавен. Неужели правда вознамерился жениться? Ей невольно пришла в голову мысль о его гомосексуальных наклонностях. Сплетни о нетрадиционной ориентации Колбина не находили подтверждения, хотя упорно муссировались сотрудниками компании. Петр Ильич в упор не замечал женщин, в том смысле, чтобы реагировать на их красоту и сексапильность. И вдруг – взялся оказывать знаки внимания вдове Зебровича!..
Законы гостеприимства заставляли Глорию воздерживаться от смеха, который рвался наружу.
– Прекрасно выглядите… – выдавил Колбин, глядя куда-то в сторону. – Вам очень идет это платье. Гм… хм-гм…
Прочистив горло, он сделал еще ряд тривиальных комплиментов. Глория вежливо кивнула в знак благодарности. Сцена напоминала встречу чопорных англичан Викторианской эпохи.
Раньше Петр Ильич активно не одобрял манеру Глории одеваться и те вещи, которые она выбирала. Вряд ли ему на самом деле нравилось ее пестрое красно-желтое платье до пят, сшитое балахоном.
Из столовой послышался звон посуды.
– Не желаете ли отобедать со мной? – предложила она, внутренне давясь от хохота.
– С удовольствием…
Преувеличенно-восторженная интонация в его голосе и соответствующее выражение лица были настолько комичны, что Глорию прорвало. Она не вытерпела и засмеялась, – до слез, не в силах остановиться.
– Ха-ха-ха! И-извините, Петр Ильич… Ах-ха-ха-ха! Простите… Ха-ха-ха!
На самой высокой ноте в гостиную бесшумно скользнул Санта, застыл на пороге, выпятив грудь, и громогласно доложил:
– К вам еще гость пожаловал!
Колбин побагровел. Не хватало, чтобы его визит стал достоянием общественности. Явиться сюда мог разве только вездесущий и наглый начальник охраны, то бишь господин Лавров. Черти его принесли…
Глава 17
Двое баб в старых сермягах [20] и лаптях, подоткнув подолы, собирали клюкву. Молодуха [21] и баба постарше, раздобревшая, но все еще подвижная и бойкая, все дальше и дальше забирались в сырой от торфяной влаги лес, перелазили через поваленные замшелые стволы в поисках наливных ягод.
20
Сермяга – здесь верхнее платье из грубого некрашеного сукна.
21
Молодуха – молодая замужняя крестьянская женщина.
– Тань, а Тань, – окликнула молодуха свою спутницу. – Кажись, заблудили мы с тобой.
Та не отвечала, ползая по мягкому зеленому мху, бросая в корзину пригоршни крупной спелой клюквы.
– Тань, а Тань! Боязно мне чой-то…
Огромные грибы с детскую головку остро неприятно пахли. Брать их было нельзя, – поганые. В маленьких озерцах поблескивала черная жижа. К ним не подойдешь, – зеленая зыбь колышется под ногами, вздыхает и охает.
– Говорят, посреди болота живут русалки и водяные, кормятся тиной и заманивают в топь таких, как мы, – дрожащим голосом пробормотала молодуха. – Им радость, а нам – погибель. Знаешь, сколь там мертвяков? Тьма!..
– Не ной ты, Нюрка, гляди, какая ягода. Словно кровь!
Татьяна махнула рукой в сторону склона, густо поросшего клюквой.
– Че там? – вытянула шею испуганная Нюрка. – Ни в жисть я так далеко не заходила…
Склон полого спускался к оврагу, на дне которого журчал ручей и торчали перегнившие ветки. От оврага несло падалью.
– Фу-ууу… смердит…
– Небось зверь какой утоп…
– Бежим отсюда, – ойкнула молодуха, хватая корзину с клюквой. – Бежим!
– Куда-а? Дурья башка! Без меня не выберешься…
Старшая осторожно, пробуя ногами почву, – не соскользнуть бы, – стала спускаться по склону к красной россыпи ягод. Все же оступилась и поехала вниз, взвизгивая от ужаса. Внизу ее поджидал зловещий оскал черепа и скелет в истлевшей одежде. То, что бабы приняли за ветки, оказалось костлявыми руками со скрюченными пальцами.