Не дав к себе присмотреться, она торопливо зашагала к уклону. Я едва поспевал за ней и с каждым шагом чувствовал, как мне в новой, хрустящей спецовке неудобно идти: каска то и дело съезжала на глаза, тяжелые боты хлюпали, портянки в них сбились в комок, больно стучал по бедру аккумулятор.

Женщина остановилась так неожиданно, что я едва не наткнулся на нее.

— Ну вот, опоздали, — вздохнула она.

— Как? — испугался я.

— Очень просто. Никто нас вниз не повезет. Самим придется топать. Не устанешь?

— Ничего, — махнул я.

— Ну, смотри.

Только внизу, когда я отсчитал восемьсот девятую ступеньку и привалился к вагону, не в силах поднять руки, чтоб вытереть с лица пот, я понял, во что обошлось мое опоздание.

— Хуже бывает, — успокоила меня женщина и похлопала по плечу. — А ты молодец, не пожаловался. Как звать-то?

— Василием.

— Значит, Васей. А меня зови Машей. Здесь меня все так кличут. Ну, пошли.

На аммонитном складе она получила взрывчатку и капсюли. Вышла оттуда нагруженная двумя большими сумками.

— Бери любую, — сказала она.

Я пожалел ее, попросил переложить часть аммонитных пачек в мою сумку, но Маша опять ответила знакомыми словами:

— Ничего, хуже бывает.

Я чувствовал, что она простила меня, и мне стало легче, свободнее, хотелось заговорить, сказать что-то хорошее, ласковое; то удивление, которое было там, наверху, приглушилось, сменилось тайным восхищением.

— А теперь куда?

— Прямиком на лаву. Иди, Вася, рядом, авось не взорвемся.

По технике безопасности запрещалось идти рядом со взрывником, несущим аммонит и капсюли. Но кто мог увидеть нас сейчас, в полночь?

Вдоль стенки штрека журчала сточная вода, скрипел под ногами мелкий гравий, которым были усыпаны шпалы узкоколейки. Тихо струился воздух, пропахший запахом угля. Он был прохладен и свеж. Еще там, у склада, я переобулся, подтянул аккумулятор, поправил каску, и спецовка уже не так хрустела, от ходьбы обмякла, и хотя ныли ноги и лямки оттягивали плечи, идти было легко.

— Из техникума? — спросила Маша.

— Нет, после школы.

— Да-а, — не то с удивлением, не то с недоверием взглянула на меня. — А в институт почему не пошел?

— Поступал, но по конкурсу не прошел. А сейчас стаж нужен, два года.

— А другой работы не нашлось?

— Больше некуда. Поселок-то шахтерский.

— Это верно, — согласилась Маша.

Идти становилось все тяжелее. Под ногами уже не шуршал гравий, а по всему штреку стояла вода, и ноги скользили по мокрым шпалам. И воздух не был так свеж и прохладен, сильнее, до сладкого вкуса, запахло углем. Лямки больно врезались в плечи. Пот струйками стекал по лицу, приходилось свободной рукой смахивать его. То же самое делала и Маша, и хотелось окликнуть ее, но она, не оглядываясь, ни о чем больше не спрашивая, продолжала идти.

Так, не останавливаясь, дошли до лавы. Здесь она спросила:

— Устал, Вася?

— Не очень, — соврал я.

— Значит, устал. — И успокоила: — Теперь легче будет. — И не задерживаясь спустилась в лаву.

Лава была невысокой, меньше полутора метров, как раз Маше по росту. Зато мне пришлось согнуться, и Маша, улыбнувшись, посоветовала:

— А ты встань на колени, так удобнее. Видишь? — сказала она, показывая на круглое отверстие в стене забоя. — Начнем потихоньку.

Но потихоньку она, видать, не умела работать. Незаметными быстрыми движениями она забойником — длинной палкой — прочищала отверстие, вставляла в него капсюль, аммонит, пыжи и все это слегка утрамбовывала. Я едва успевал катать в неумелых руках вязкую, тяжелую глину. Пыжи получались у меня то длинные и тонкие, то короткие и толстые, и Маша их сама уминала до нужного размера. Я удивлялся ее терпению: она ни разу не крикнула, не взглянула рассерженным взглядом.

А лава, кажется, не кончалась. Сколько там их, этих пробуренных отверстий! Меня уже не радовало то, что мои пыжи получались в самый раз. Я видел уставшее, все в мелких капельках пота, Машино лицо, но чем я мог ей помочь?

— Вы бы отдохнули, — робко предложил я, но Маша покачала головой.

Я вновь повторил свою просьбу, когда она подала мне забойник и достала из подсумка взрывную машинку.

— Вот кончим и отдохнем. Иди в штрек и жди меня там. Хорошо? — И, легонько подтолкнув, она заспешила вверх по лаве, а я, выйдя в штрек, присел на штабель досок и стал дожидаться взрыва.

Время тянулось медленно. Я не выдержал, встал, прошел чуть вперед. Прислушался. Хотел пройти еще, но раздался взрыв — глухой, отдаленный. Я облегченно вздохнул и, вернувшись к штабелю, отсчитывал после каждого взрыва: «Пять… Двенадцать… Сорок пять…»

— Шестьдесят девять… шестьдесят девять… — повторял я одну и ту же цифру, но следующего взрыва не было.

«Неужели что-нибудь случилось?» Я метнулся к входу, но не успел свернуть за конвейер, как наткнулся на Машу.

— Вот и все, — сказала она. Лицо ее было покрыто густым слоем угольной пыли, выглядела она утомленной. Я молча принял с ее плеча подсумок с машинкой.