— Вот что, — сказал он веско, — вот что... Я как-то совсем забыл, что сегодня выплата. Понимаешь, звёздное небо — это так прекрасно! С ним обо всех мелочах жизни забываешь. Вот я и забыл про эту мелочь... сколько ты говоришь?

— Две тысячи, — ответил казначей тихо. — Или три.

— Я ж говорю, мелочь, — сказал Мрак. — На небе знаешь, сколько звёзд? Как-нибудь расскажу... Геонтию передашь, что жалованье войску — две с половиной. Три — это многовато, а две с половиной — в самый раз. Три тысячи — это грабёж! Моя казна такого не выдержит. Две с половиной тысячи

— это и так слишком. Все равно пропьют.

Казначей покачал головой, снова развёл руками.

— Что мне ответить?

— Буду думать, — объяснил Мрак. — Так и скажи, тцар изволит думать! То на звёзды изволил, понимать, а теперь изволит думать. Головой, понимашь? Может быть, те золотые статуи распилим на золото. Расплавим то исть. А то стоят, место занимают. Все время спотыкаюсь! Может быть, я воздумаю что-нить ещё. Пойдём отседова, тут уже делать нечего.

В груди оставался холод, разрастался. Недовольство казначея понять можно, каждый понимает, что армия может прийти и поискать деньги сама. А если она придёт, то уж точно найдёт.

Светильник казначей на обратном пути погасил, а факел вернул стражу. Мрак отправился в главный зал, где он всё ещё не закончил приём, но одна мысль не давала покоя. Даже не мысль, а ощущение, что казначей где-то соврал.

Снова и снова перебирал его слова, вспоминал улыбку, виноватое выражение, снова слова, пока в памяти не всплыло насчёт раза в месяц. Мол, только раз в месяц они заходят в эту казну.

Но почему же ноздри говорят ему... да что там говорят, просто орут!... что в том помещении с сундуками и скрынями совсем недавно были люди?

В приёмном зале за это время народу стало поменьше. То ли решили, что уже не вернётся, то ли знали, что если пошёл с казначеем, то вернётся злой, раздражённый. Мрак в самом деле чувствовал сильнейшее желание кому-нибудь свернуть шею собственными руками. Вот прямо сейчас.

Аспард посмотрел внимательно и отступил за высокую спинку. Двое стражей вытянулись и преданно ели Мрака бесстыже сытыми влюблёнными глазами.

Из поредевшей толпы придворных вышел рослый человек в белоснежной одежде. Чистая, как снега на горных вершинах, она опускалась до самого пола, и, казалось, что человек не идёт по красной ковровой дорожке, а неслышно плывёт.

Мрак скосил глаза на Аспарда, тот молчал, морда каменная, не догадался, что Его Величество нуждается в подсказке. Только и понятно, что жрец, да ещё можно догадаться, что не простой, простые вообще дальше своих храмов не ходят. Да и выглядит не тем человеком, что долго пробудет в младших...

Жрец подошёл, низко поклонился. Мрак делал вид, что слишком углублен в мысли, не сразу заметил, что перед ним стоит ещё кто-то. Жрец кашлянул робко, снова поклонился.

— Ну чё? — спросил Мрак.

Жрец поклонился в третий раз, заговорил тихим робким голосом:

— Осмелюсь напомнить Вашему Величеству о малых мира сего... о простых людях! Сильные да знатные забывают, чьими трудами все это получено, на чём держится их власть и благополучие...

Мрак молча рассматривал Верховного жреца... Смуглый, сухой и крепкий, как высохшая на дороге обглоданная кость, он смотрел на Мрака вроде бы с неподвижным лицом, но Мрак улавливал за этой бесстрастностью силу, немалый ум, стойкость, которая может подвигнуть человека даже на такие дурости, как соблюдение постов в то время, когда все едят и пьют.

Он покачал головой.

— Ты о налогах, что ли? Нет, налоги пока в силе. Армии платить нечем! Не знаешь? А вот я уже знаю.

Жрец сказал с едва заметной укоризной:

— Ваше Величество даже не вспомнило о страшном Зауре! А этот разбойник держит в страхе всю вашу столицу... ночью. Простой люд страшится выйти из домов. Да и в домах нет защиты, ибо Заур врывается в любой дом и берёт там всё, что возжелает: деньги, украшения, бесчестит женщин, калечит мужчин...

Мрак насторожился, сказал протрезвевшим голосом:

— Да-да, ты прав. Что-то у меня вылетело из головы. Наверное, у меня ухо с дырой. Так ты говоришь, разбойничает? Вот мерзавец, а?

— Ваше Величество, — сказал жрец потвердевшим голосом. — В этом дворце каждый защищает свои интересы, рвёт для себя. Это понятно, так везде... Но если не защитить простой народ, то рухнет и богатство всех ваших придворных. Только они этого не понимают.

Его глаза оставались одновременно непроницаемыми и укоряющими. Мрак покачал головой.

— Да-да. Ты прав. Это понимаю только я, это понятно, я ж все понимаю... только ни хрена не делаю, все звёзды, звёзды... да ещё ты зудишь, как муха в паутине. Иди сюда ближе. Давай заново всё про этого Заура. Я, конечно, помню всё, но за последнее время что-то да изменилось, что-то добавилось, кого-то ограбил ещё, верно?