Каждая стрела находила цель: берсерки были полуголыми, железные острия проламывали кости, брызгала ярко алая кровь, смешиваясь с холодным дождем. С этой стороны драккара он остановил натиск, навалив груду тел, но на том краю, где в унылом молчании застыли Рюрик с воеводами, в воздух взвились десятка два крюков, зацепились, круша старое дерево. Асмунд и Рудый успели перерубить половину, однако борта сухо хряснулись, сцепленные туго, на палубу начали прыгать с жутким воем, визгом обнаженные до пояса берсерки — мускулистые, осатанелые, страшные, с блестящими, как у морских зверей, телами.

Стреляя, Олег постепенно перенес внимание ближе к той части корабля, где дрались русичи. Все трое встали спинами друг к другу, два меча и огромный топор Асмунда образовали сверкающую завесу из булата. Каждый, кто прикасался к ней, пытаясь прорваться, падал с рассеченной головой, разрубленными плечами, на залитый кровью пол плюхались отсеченные кисти рук с зажатыми рукоятями мечей и топоров.

Гульча почти силой вытащила Умилу наверх, та прижимала к груди плачущего Игоря. К ним с радостным ревом повернулись двое берсерков. Гульча отважно вскинула кинжал, но берсерки повалились ей под ноги. В затылках торчало по стреле.

Рюрик увидел, закричал отчаянно, размахивая мечом:

— Умила — назад!.. Нет, иди сюда!

Гульча повернула голову к пещернику, тот властно кивнул в сторону кормы, и Гульча, не обращая внимания на крики князя, потащила княгиню. К ним дважды бросались орущие викинги — огромные, полуголые. Гульча упорно волокла Умилу на корму, лишь вжимала голову в плечи, когда рядом вжикали стрелы, на нее брызгала горячая кровь.

— На драккар! — крикнул ей Олег. — На их драккар!

Глаза Гульчи округлились, а на носу ладьи бешено орал Рюрик, пытаясь пробиться к ним. Вдруг Гульча, сообразив, выхватила ревущего Игоря из рук княгини, перепрыгнула вместе с ним через сцепленные борта. Умила с воплем перевалилась следом, упала. Олег выпустил две последние стрелы, с разбега прыгнул на драккар викингов, поскользнулся на мокром дощатом полу.

Умила с горестным воплем выдрала из рук Гульчи ребенка, прижала к груди, заревела. Гульча спросила, задыхаясь:

— Что теперь?

— Тащи их вниз! Викинги на том корабле, здесь не осталось...

Он подхватил брошенный топор, побежал вдоль борта, перерубая канаты и деревянные багры. На оставленном им драккаре кипела сеча. Берсерки, хохоча, носились по раскачивающемуся судну, убивали рыбаков, а десяток самых озверелых или отважных насели на русичей. Рюрик, уже залитый кровью, шатался под ударами. Рудый был без шлема, мокрый клок волос на выбритой голове прилип, с него брызгали капли дождя, перемешанного с кровью. Он орудовал двумя мечами, Асмунд отражал удары половинкой расколотого щита, со лба у него бежала струйка крови.

— Сюда! — закричал Олег страшным голосом. — Быстрее!

Одним ударом перерубил последний канат. Борта кораблей стукнулись последний раз, начали медленно расходиться, теперь уже вразнобой подпрыгивая на волнах. Рудый оглянулся непонимающе, Олег замахал обеими руками:

— Быстрее, корабль уходит! Умила с ребенком здесь!!!

Рудый первым бросился вперед, прорвав цепь викингов. Добежал, козлом скакнул с борта, перекатился через голову и вскочил на ноги, не выпуская мечей. Рюрик расшвырял противников, с ревом прыгнул почти с середины корабля. Он сам был в ярости, пена летела с перекошенных губ, глаза полыхали безумием. Асмунд запоздал: корабли уже разошлись — драккар подбросило, и грозный воевода, пролетев по воздуху, тяжело грохнулся о деревянный борт — тяжелые доспехи потянули вниз в морскую пену. Кто-то из викингов швырнул топор вдогонку, тот сшиб Рюрика. Еще четверо викингов прыгнули обратно на свой корабль — двое допрыгнули, но Рудый их уже ждал: один сразу напоролся на его меч, другой подхватился с палубы, чуть оглушенный, сразу попал под град ударов, начал отступать к борту. Безумие уходило из его глаз, он изменился в лице, дрогнул, и лезвие наискось ударило по горлу. Викинг упал на колени, голова запрокинулась, кровь брызнула из жуткой раны горячим бурунчиком.

На том корабле стоял рев. Викинги перестали рубить уцелевших рыбаков, бросились к борту, потрясая кулаками. Рюрик с трудом поднялся, спросил, глядя на Олега с ненавистью:

— Где Умила? Где Игорь?

— Гульча за ними смотрит! — успокоил Олег. — Быстро разберитесь с парусом. Могут догнать. Дурость выветрилась, теперь будут осторожнее. А осторожные опаснее, чем храбрые.

— Этот быстроходнее, — заверил Рудый. Он тряхнул мокрым чубом, огляделся. — Только на весла посадить некого. Да и парус плоховат...

Рюрик ладонями утирал кровь с лица, та выступала из порезов над бровью и над переносицей. Лицо его было таким же угрюмым, как волны.

— Асмунда потерял, — выговорил он с мукой. — Да плевал я на великое княжение! Он был вторым отцом моему Игорю. Я ему жизнь доверял!

Рудый начал рубить веревки, закрепляющие парус. Ветер задул плотно, драккар перестал качаться, как лепешка в проруби, полез на волны. Холодные брызги летели на палубу, борта гудели от ударов волн.

Откуда-то донесся сдавленный крик. Рюрик в панике хлопнул по мечу в ножнах:

— Кто-то остался?.. Внизу, где Умила?

— Вроде бы крик не из каюты, — предположил Олег.

— Пьяный, — сказал Рудый уверенно. — Проспал битву. Такое бывает. Помню, однажды при Гавгамелах...

Крик донесся снова. Олег покрутил головой, Рюрик и Рудый навалились животами на борт, до рези в глазах всматривались в темные бушующие волны с белыми гребешками пены. Рюрик долго вслушивался, предположил нерешительно:

— Морские наяды заманивают?.. Я слыхал про них.

Рудый передернул плечами, возразил: