— Взялись населять мир зверьми, птицами, рыбами, гадами и насекомыми...

— Насекомых пошто? — спросил кто-то, затем послышался звучный шлепок. — Насосался, упырь! Лягухам от них радость, так мы и без лягух бы обошлись...

Кощунник сказал с язвительной насмешкой:

— Не для человека мир творился! Боги творили просто так, потому много всякой дряни. Это уже потом, когда колоды веков прошли, а мир не менялся, прискучило все хуже горькой редьки. Тогда престарелый Род слетел с Мирового дерева, где сидел в личине сокола, и сотворил на удивление богам невиданного зверя — человека. То был самый лютый зверь, самый подлый и хитрый, но зато и самый слабый. Не дал ему Род ни когтей, ни клыков, ни плавников, ни крыльев — зато дал каплю своей крови!

Старец оглядел замеревшие в ожидании лица. В ночном воздухе поплыл печально-торжественный звук туго натянутых струн.

— Человек может прожить жизнь, не зная о частичке бога в себе... Но может и раздуть ее в бушующее пламя, как случилось с тремя древними героями, которые однажды вышли из дремучего Леса в мир. Раньше жили по-звериному, копали корни, били зверей камнями и палками...

Олег увидел Гульчу — вышла на ночное крыльцо, постояла, всматриваясь в темень. Могучий голос кощунника и пестрая кучка молодежи привлекли ее внимание, она быстро сбежала по ступенькам.

Кощунник говорил с подъемом:

— Звали этих героев: Таргитай, Мрак и...

Гульча была близко, Олег протянул руку из темноты, внезапно схватил ее за плечо. Она дернулась, испуганно ойкнула. Олег обнял ее за плечи, сказал прямо в ухо:

— Случилось что?

— Нет, просто тебя искала, — ответила она, прижимаясь к нему и одновременно вытягивая шею к старцу. Тот вещал с вдохновенным блеском в глазах:

— Таргитай лучше всех играл на свирели, Мрак был лучшим стрелком, а...

Олег сказал Гульче на самое ухо, она даже отпрянула от неожиданности:

— Тогда пойдем ужинать и спать. Впереди трудный путь.

Гульча сказала с неудовольствием:

— Но я хочу послушать легенды местных племен!

— Твое право, — ответил Олег невозмутимо. — Тогда я поеду один.

Гульча сверкнула глазами, в них отражались уже не звезды, а все звездное небо. Олег обрадовался, что она остается, но Гульча поспешно повернулась, взбежала по ступеням, опередив пещерника.

Корчма была просторная, хотя старая, даже древняя, с низким закопченым потолком. Старые балки просели, выпячивались, как худые ребра старой лошади. Деревянный пол вдоль стен был вымощен булыжником в два ряда, в двух очагах взревывало косматое пламя, огороженное валунами. Три пары сапог стояли близ огня, от сырых голенищ валил пар.

Столов было два десятка, но лишь за одним сидели трое угрюмолицых мужчин, между собой почти не разговаривали. На вошедших Олега и Гульчу уставились недобрыми, красными глазами. Пальцы на руке Гульчи сжались предостерегающе. Олег лениво двигался по корчме в глубь зала, его зеленые глаза невозмутимо глядели перед собой. Он негромко кашлянул, прикрывшись ладонью, и тихо сказал, не отнимая руки:

— Ничего не говори... Третий от двери — чтец по губам.

Гульча словно оказалась под ледяным ливнем — похолодела, шла покорно, по сторонам не рискнула бросить даже беглый взгляд, страшась, что выкажет свой ужас.

Хозяин корчмы выдвинулся из кухни, вытирая руки о передник:

— Что хотите?

— Поесть, — сказал Олег коротко. — И выпить.

Хозяин смерил критическим взглядом его рваную одежду, сказал грубо:

— Хлеб почти свежий — неделю назад пекли, мясо вчерашнее. И сыр.

— Сыр прошлогодний? — сказал Олег хмуро. — Неси, только быстро, пока я не начал грызть стол.

Хозяин не сдвинулся с места. Олег вздохнул, долго рылся по всем карманам, выудил серебряную монетку, показал и спрятал. Хозяин кивнул:

— Сейчас принесу. Садитесь к этим гостям, там есть места.

Олег ответил медленно, сделав голос почтительным:

— Зачем же беспокоить важных людей? Сядем и за грязный стол. Мы люди маленькие.

Гульча молча опустилась на лавку, залитую супом, с трудом отыскав чистый краешек. Олег шумно сдвинул блюда с объедками, рукавом смахнул лужи пролитого пива и браги. Гости за дальним столом мрачно посматривали на новоприбывших, наконец один внезапно спросил:

— Эй, девка! Из каких краев?

Она вспыхнула, холодно взглянула на гуляку. У него было массивное лицо, на правой щеке — глубокий шрам, напоминающий странный узор. Запавшие глаза смотрели жестко, оценивающе. Перед ним стоял ковш с брагой, но глаза гуляки были трезвыми.

— С севера, — ответила она медленно, — если мой хозяин позволит мне ответить самой. Он купил меня там...

— Он позволит, — отмахнулся гуляка. И бросил на пещерника оценивающе-пренебрежительный взгляд. — Где он серебряные монеты взял? Зарезал кого?.. А ты северянка?