Понятие вторичной личности, сосуществующей с главной личностью человека, является тем не менее общепринятым. Выражения вроде “Прошлым вечером я был сам не свой”, или “Я был не в себе”, или “Это совершенно на меня не похоже” показывают, что человек бессознательно чувствует, что его поведение (как явное, так и неявное, или скрытое) не соответствует характеру и противоречит “нормальной личности” индивида. Под воздействием сильного стресса, а также под влиянием алкоголя или иных наркотиков нетипичное поведение является довольно распространенным и может включать в себя также амнезию на некоторые промежутки времени.

Тот факт, что заявления о “раздвоении” личности чаще всего звучат в качестве обоснований для уменьшения ответственности за совершенные преступления (как правило — жестокие), наводит на мысль, что это состояние является фикцией, созданной с целью позволить преступнику уйти от должного наказания, а не истинным состоянием, при котором человек “временно не был самим собой”.

Подобные подозрения подтверждались в тех случаях, когда тщательное расследование раскрывало умышленное симулирование со стороны преступников.

Несколько лет назад серийный насильник и убийца стал участником телепередачи. До этого ему удалось убедить ряд выдающихся психологов и психиатров в том, что он действительно страдал раздвоением личности: то он — “опора общества”, любящий муж и отец, то — чудовище, садист, совершающий преступления преднамеренно и с чрезвычайной жестокостью. Лишь благодаря тонкому эксперименту Мартина Орна удалось выяснить, что этот случай является предумышленным и хорошо продуманным обманом. Он очень хорошо реагировал на гипнотическую индукцию и действовал к полному удовлетворению тех экспертов, которые его обследовали; его предполагаемая “альтернативная личность” (в современной терминологии) проявлялась только при гипнозе, причем “главная личность”, казалось, совершенно не осознавала существования другой.

Д-р Орн блистательно выявил недочеты в гипнотическом состоянии испытуемого, обратив внимание на отсутствие “логики транса”: в своем поведении испытуемый следовал не ей, а нормальной логике. Факт притворства впоследствии был косвенно подтвержден тем, что данный человек обладал обширной библиотекой по гипнозу и психопатологии, из которой, к счастью, он не сумел извлечь достаточно полного перечня характеристик состояния гипноза и синдрома множественной личности, что могло бы сделать его разоблачение невозможным.

Вымышленные ситуации, показанные в фильмах “Три лица Евы” и “Сивилла” (Schreiber, 1974), по замыслу сценаристов являются якобы точным воспроизведением реальных случаев, однако они слишком мелодраматичны, чтобы приниматься всерьез. Вдобавок предположение о том, что у пациента было обнаружено шестнадцать альтернативных личностей, прозвучавшее в “Сивилле” (а также случаи, о которых сообщается в более серьезной работе Блисса, где речь идет о пятидесяти личностях), делают эти фильмы еще более неправдоподобными.

Примеры вроде упомянутого выше случая с убийцей, разумеется, лишь укрепляют скептицизм общественности и профессионалов.

В конце концов, какую можно найти лучшую защиту от ответственности за собственные действия или ошибки, чем сказать с полной убежденностью: “Это был не я”?

Каким бы редким ни было это состояние и как бы скептически ни относились к нему многие профессионалы, оно все же признается в некоторых странах (в том числе Американской медицинской ассоциацией и Комитетом, который дал начало ICD). Постепенно накапливаются свидетельства в пользу того, что оно может встречаться значительно чаще, чем предполагалось до недавних пор. При постановке диагноза следует помнить, что диссоциация личности может принимать различные формы и проявляться в разнообразных состояниях.

Не так явно концепция множественной личности проявляется в психологических и психиатрических теориях в другой форме. Примером служит фундаментальная теория личности, лежащая в основе транзактного анализа. Выражения вроде: “Это в тебе говорит взрослый” и “Это в тебе капризничает ребенок” явно предполагают, что поведение может продуцироваться отдельной частью личности, которая в некотором смысле находится за пределами “центральной”, осознанной воли человека. Фуги, за которыми следует амнезия, при отсутствии эпилептического процесса или алкогольной интоксикации обычно считаются истерическими. С таким же успехом их можно рассматривать как пример чрезвычайно выраженной диссоциации, которая приводит к временному доминированию отдельной части личности, причем снимается контроль (или осознание) со стороны центральной личности.

И Беарс, и Блисс утверждают, что гипноз должен применяться для вызывания диссоциации центральной личности, причем это следует делать до того, как альтернативная личность (или личности) возникнет и проявится в разговоре. Для того чтобы с уверенностью поставить диагноз “множественная личность”, необходимо иметь больше оснований, чем возникает из подобных интервью. В частности, должны существовать веские доказательства того, что пациент иногда действовал под другим именем и несвойственным его личности образом, а также что он (его основная личность) не помнит этих эпизодов. Как правило, гипноз рекомендуется использовать для выявления альтернативной личности лишь с целью подтверждения состояния, которое у пациента уже наблюдалось.