— Я тут же вывел их на чистую воду. Пришлось признаться, что приехали издалека, вовсе не от султана. Объяснили, что вас присудили в Персии к четвертованию, в Индии — к сожжению, в Мезии должны заковать живыми, в Иудее — побить камнями, в Константинополе — распять на кресте... Что-то где-то еще, но все не запомнил. Виноваты в растлении малолетних, святотатстве, кровосмешении, разрушении храма Силула...

Томас покачал головой:

— У меня бы жизни на все не хватило! Возможно, это калика? Он старше, да и побывал везде.

Олег подумал, почесал в нерешительности в затылке:

— Когда это я рушил храм Силула? Я тогда был вовсе на другом конце Ланки!

Вождь кивнул с облегчением:

— Я так и понял, что преувеличили. К тому же не наше дело мешать людям жить так, как хотят. Мы не вмешиваемся в чужие обычаи. Нам боги ясно велели: не мешай другим!

— Они уехали? — спросил Томас сдавленным голосом. Он не выпускал меч.

— Сказали, что за ваши головы объявлено вознаграждение. В рупиях, динарах, гульденах, золотых кольцах, перьях страуса, слоновой кости, даже каких-то кунах... В общем, по мешку золота за каждого.

В спертом жарком воздухе шатра повеяло холодом. Человека с легкостью убивают за одну монетку, даже не золотую, а здесь некто могущественный с легкостью швыряет два мешка золота, желая чтобы заказ был выполнен со всей тщательностью и услужливостью.

— Семеро? — спросил Томас перехваченным горлом. Олег кивнул. Томас спросил тяжелым голосом. — Что вы решили?

Вождь отвел глаза, в лице было смущение:

— В таких важных вопросах... которые касаются всего племени, я должен советоваться со старейшинами. Даже со всем народом.

Он попятился, выдвинулся за пределы шатра. Томас прямо с постели прыгнул к крохотному окошку, где вместо материи желтела стенка бычьего пузыря. В дальнем месте лагеря собрались в кучу взрослые урюпинцы, оживленно спорили. Небо потемнело, высыпали звезды, но урюпинцев освещало багровое пламя, лица выглядели особенно угрюмыми и жестокими. Многие исчезали, затем появлялись уже с оружием. По странному обычаю, или по бедности, они носили мечи и кинжалы без ножен, и стальные лезвия в красном свете костров выглядели особенно зловещими.

— Мешок золота, — протянул калика задумчиво. — Отдаться им в руки, что ли...

Внезапно Томас ахнул, его лицо побелело. Он смотрел в мутную пленку с ужасом, словно увидел привидение. Олег ухватил меч, мгновенно оказался рядом.

Из дальнего шатра вышли двое добротно одетых воинов, подошли к кучке жарко спорящих оборванцев. Один был крепкий в плечах воин, ничем не примечательный, разве что движения в нем выдавали профессионального солдата, а второй был... Горвель. Исхудавший, с зияющей раной вместо левого глаза, с обезображенным лицом. Томас не сразу узнал рыцаря: огненно красная борода стала совершенно седой! Он двигался все так же быстро, хищно, зорко смотрел поверх толпы единственным уцелевшим глазом. Он был в легких доспехах, тонкая кольчуга доходила до колен, а грудь и спину укрывали тонкие пластины лучшей дамасской стали. На поясе висел хазарский меч.

В толпе что-то кричали, но слов Томас не слышал. Следом за мнимыми гонцами султана, а истинными — от Семерых Тайных, — из шатра вышел вождь Самота. Он вскинул руки, утихомиривая крики, закричал во весь голос, надсаживаясь и выгибая грудь, покраснев от натуги:

— Люди вольного племени урюпинцев! Уже знаете, что наши гости, посланцы султана, проделали длинный путь. Пришли с единственной целью сделать нас богатыми. Два мешка золота за головы двух чужаков! Можно купить по стаду верблюдов на каждого урюпинца, богатые шатры, лучшую еду, рабов, ковры! Мешок золота — это лучшие сабли из Дамаска, богатые лавки в любом городе, выкупленная земля... Подумайте!

Кто-то из задних рядов выкрикнул:

— Что собираются с ними делать?

Горвель поклонился, шагнул вперед, вскинул руку. Он был почти на голову выше большинства урюпинцев, а его сильный голос — единственное,

что не изменилось, прогремел громко и властно:

— Свяжем, ибо, они — опасные преступники. Привяжем за ноги к верблюдам, потащим за собой. Здесь везде песок, не разобьются. Но если даже нажрутся по дороге горячего песка, помрут, то нам все равно! Султан велел привезти их, а живыми или мертвыми — не сказал.

Вождь развел руками, сказал удовлетворенно:

— Гонец султана, ты объяснил очень понятно!

Томас вернулся к постели, начал торопливо натягивать доспехи, звонко щелкал застежками, шелестел ремнями. За эти минуты он осунулся больше, чем после схватки с медведем: трудно драться с людьми, оказавшими гостеприимство!

Ему показалось, что слышал далекий голос вождя:

— Люди племени, теперь вы знаете, как поступить...

Томас спешно нахлобучил шлем, затянул пояс. Далеко за шатром слышался довольный рев сотен дюжих глоток, начал приближаться, нарастать, слышался топот, радостный визг, звон оружия, словно кто-то от избытка чувств бил рукоятью меча в железный щит.