Но что это за ровная, прямая насыпь тянется меж холмов? Заброшенная дорога? Ивар отрицательно качает головой.

— Козья спина! Козья спина! — смеется он.

Что за чепуха! Какая еще спина?

Марк вмешивается в разговор. После обстоятельного расспроса выясняется, что такие насыпи тоже остались после ледников. Почему норвежцы называют их «козьими спинами», Ивар не смог объяснить; в научных книгах они именуются «озами».

Пожалуй, плоскогорья — самые унылые места в Норвегии. Все тут голо, неприютно. В тени каменных глыб лежит сероватый тающий снег. Жесткая осока по болотам, хилый можжевельник, мхи, травы цвета позеленевших бронзовых памятников — все это напоминает тундру. Редкие хижины служат приютом для лыжников, которые приезжают сюда на несколько дней в марте, чтобы загореть в лучах весеннего солнца и побегать по крепкому насту.

В подтверждение той истины, что плоскогорья в Норвегии сильно изрезаны долинами, машина спускается по крутой дороге в одну из них.

И какая перемена! Там, наверху, только недавно лопнули почки на карликовых березах, а в долине уже наливаются яблоки. Еще не просох как следует пиджак, отсыревший в туманах плоскогорья, а мы въезжаем в поселок Люм, где в год выпадает немногим больше осадков, чем в сухих степях Заволжья.

Впрочем, на этот раз и в Люме пасмурно. В дорожную пыль падают редкие капли. Сторож старинной церкви, где висят хоругви с молитвами о воде, находит объяснение неожиданному дождю:

— Сегодня прошло несколько автобусов с бергенцами. Ну, они и привезли немного своего дождя: в Бергене льет днем и ночью.

Рядом с церковью — школа с зелеными партами и такими же досками, со школьными столярными мастерскими в полуподвале: норвежские ребята, как и шведские, изучают ремесла, а девочки — домоводство.

Школьники, конечно, были распущены на каникулы. Но с одним мы все же поговорили. Пер, веснушчатый и не по годам серьезный паренек, сказал, что его отец работает на хуторе в горах. Сюда, в Люм, Пер приехал на велосипеде за покупками.

Наш новый знакомый окончил пять классов. Пойдет ли он в реальное училище или в гимназию? Это еще неизвестно. Почему же? Пер удивлен. Разве господа не знают, как трудно учиться тем, кто живет не в городе? Фермы далеко друг от друга и от школы. Правда, есть «бродячие школы». Учитель сам приезжает в горы и там собирает на какой-нибудь ферме несколько ребят. Поучит их немного, потом едет дальше. Но и в обычных сельских школах не то, что в городских: иногда ребятам некогда учиться.

— Как это некогда?

— А кто же будет помогать в поле?

Оказывается, учение в некоторых отдаленных сельских школах начинается лишь после того, как крестьяне управятся с осенними работами. Весной, когда надо сеять, занятия кончаются раньше, чем в городе. Иногда в пору горячих сельских работ занимаются через день, чтобы оставалось время для помощи отцу или матери.

В прошлом веке, пока в стране было мало фабрик, Норвегию называли «крестьянским государством» или «государством свободных крестьян». Норвежские земледельцы никогда не знали крепостного права. Они не кланялись до земли дворянам-помещикам. Более ста сорока лет назад норвежский парламент запретил давать титулы графов и баронов, которые во многих капиталистических странах сохраняются до сих пор.

Жилось норвежским крестьянам трудно. У большинства были крохотные наделы неудобной, каменистой земли: ведь даже и сегодня пашня занимает меньше трех процентов территории страны. Хлеба часто вымерзали во время «железных ночей» — так крестьяне прозвали ночные заморозки. К весне даже мыши покидали опустевшие амбары. Дорога за океан в поисках работы и хлеба норвежцу была знакома не хуже, чем шведу.

Теперь Норвегия — индустриально-аграрная страна с развитой промышленностью. С каждым годом уменьшается часть ее населения, занятая на полях и лесосеках.

Крупные, отлично механизированные фермы встречаются лишь в немногочисленных низменностях. Большинство же крестьян хозяйствует на хуторах, разводя скот и засевая крохотные клочки земли.

В долине у крестьянина старинный бревенчатый дом, кладбище, где под сенью берез лежат предки, школа, где учатся его дети. В долине — церковь, возле которой под пиликанье скрипки, украшенной резной головой дракона, танцевал он в молодости со своей будущей женой бурный спрингданс и сильными руками поднимал ее в танце высоко над толпой.

А в горах у крестьянина — сэтер, летнее пастбище для коров, коз и овец.

…Мы пошли по тропинке туда, куда указывала стрелка возле придорожного помоста, заставленного начищенными молочными бидонами. Отсюда привезенное с сэтера молоко забирает машина кооперативного молочного завода. В почтовый ящик на столбе шофер бросает свежие газеты.

Тропинка привела к домику с хлевом. Около него месили грязь овцы. Пожилая женщина в вельветовых брюках, заправленных в резиновые сапоги, вопросительно смотрела на нас.