Прямо в пыточном подвале с них сбили железо. В баню повели под руки, как почетных гостей, но вооруженных стражей стало втрое больше. По дороге им то и дело встречались арбалетчики, чьи механические луки уже были натянуты. Они провожали взглядами, словно выбирали места, куда всадить железные стрелы.

Томас прошептал калике:

— Не думал, что так повернется. Что скажем ей?

— "Скажем"... — передразнил Олег. — А если не придет?

Томас вздрогнул, представив, что сделает с ними разъяренный князь.

— Не думал, что эту предательницу... эту... эту... буду ждать с таким нетерпением!

Когда их, распаренных и натертых по-восточному душистыми маслами, вынули из бани, был поздний вечер. Под стражей привели в главные покои, где пан Кичинский в честь дорогих гостей устроил пир.

Пир был по-славянски безалаберен и по-русски обилен чрезмерно. Огромные дубовые столы ломились от яств, напитков и фруктов. Кроме Кичинского были еще дюжины две крепких кряжистых мужиков, больше похожих на дровосеков, чем на воинов, но Томас по их нарочито ленивым движениям, взглядам угадывал медвежью силу и опытность профессиональных ратников.

Никто не повел и бровью, завидя их рядом с Кичинским целыми и невредимыми. Видать, сказал он себе, у этого князя со странностями бывают резкие перепады в настроении.

Калика ел и пил вяло, лениво вслушивался в разговоры, часто впадал в задумчивость. Его пытались разговорить, рассказывали о святых местах, а мощах угодников, о постах и великих истязаниях плоти, великих аскетах и юродивых, что спят в дерьме, едят дерьмо и умываются дерьмом, тем самым посрамляя дьявола...

Калика раздраженно пересел за другой край стола. Разговоры за едой о дерьме как-то слабо настраивали на любовь к новому богу. На этом конце стола говорили о том, как обустроить Русь. К своему удивлению, Томас не услышал спора: звать немцев или не звать. Здесь знали точно, что немцев и без того на Руси под завязку, а на самом деле они никакие не немцы, а проклятые жиды, немцы на своей земле сидят и сами не знают, как от жидов избавиться.

— Очень просто! — горячился один молодой и красивый витязь. — Очень просто обустроить Русь и все русские земли!.. Выгнать всех немцев, а мы все знаем, какие они немцы... Поскреби любого — жида найдешь, и на Руси сразу все будет, и все станет хорошо!

Ему орали подбадривающе, тянулись через стол с кубками вина. Калика молча сопел и резал ножом поросенка. Томас чувствовал симпатию к молодому и горячему витязю. Простые и понятные решения! И пусть калика бурчит, что простых решений не бывает вовсе, но это он говорит от ума, а когда человек жил по уму, а не по сердцу?

А во главе стола пан Кичинский ел и пил за троих, но умудрялся просвещать тупого англа в запутанной славянской истории.

— Князьями начинается история всех славянских народов, — объяснял он горячо. — У хорватов — пять братьев: Клюкас, Любель, Козенец, Мухло, Хорват. Еще, правда, две сестры: Туга и Буга. У сербов — два брата, имена их затерялись, вот что значит бесписьменные, у хорутан — Борут, у ляхов — Попел, у чехов — Чех...

— Погоди, — прервал Томас. Теперь, когда владетельный князь показал себя обычным сеньором, а у всех свои маленькие причуды, пытать и сдирать шкуры с пленников — еще не самое худшее, он уже не опасался пана Кичинского. — Откуда взялся какой-то Попел? У руссов — Рус, у чехов — Чех, а куда делся Лях?

— Увы, — сказал пан Кичинский скорбно. Лик его омрачился, князь уронил скупую мужскую слезу. На столе, куда она упала, зашипело, взвился легкий дымок, образовалась оспинка. — Ваш Рус успел побыть князем несколько дней перед гибелью. А Лях погиб раньше, чем одел княжью корону.

Томас не стал доказывать, что среди англов не было Руса, спросил:

— Ну, а как ты думаешь начать создание всеславянской империи?

Пан Кичинский грохнул кулаком по столу.

— Не создать, а восстановить! Она была от можа и до можа!

Томас не расслышал:

— От можа... Это от мужика и до мужика?

— От моря и до моря! От гиперборейского, где только белые медведи... бывают такие, бывают!.. и до горячего, где вода кипит у края земли. Это за Индией, куда доходили наши предки и где создали ее храмы, обряды, касты, варны и ковроткачество. Все это была Русь, которая распалась на тысячи племен и народов. Одно племя создало Египет, другое — гиксосов, третье — Ассирию... Троянцы тоже были русы, да будет вам известно, а их осаждали тоже русы с примкнувшими к ним какими-то греками... Словом, передрались, как у нас заведено, а всякие там дикие племена, вроде иудеев, тем временем создали свои королевства и захватили все земли.

— Гм, — сказал Томас озадаченно, — но я убедился, что Русь все-таки есть.

Пан Кичинский отмахнулся.

— Да разве это Русь? Так, ошметки.

— Ну, — сказал Томас раздумчиво, — может быть, как раз именно ты сумеешь навести порядок. На Руси и в нашем сумасшедшем мире вообще. Ты, как я слышал от сэра калики, Рюрикович...

Пан Кичинский пренебрежительно отмахнулся.

— Мне плевать, что мой отец князь, а мать — хорватка. Этому я не мог ни помешать, ни помочь. Гораздо важнее, что сами воины меня выбрали гетманом! Этим я горжусь. Мне верят, за мной идут!