— Холодные здесь ночи, — сказал Томас и зябко передернул плечами. — Сегодня надо что-то делать. Если они захотят взять нас измором...

Он покосился на Яру. Олег хмуро закончил:

— ...то возьмут.

Ближе к полудню были две атаки. Как полагал Томас, пробные, Шахрай не желал в рубке потерять много людей. Но и после пробных они едва держались на ногах, их шатало от усталости, холода и голода. Оружие выскальзывало из ослабевших пальцев. Шахрай закричал сильным голосом:

— Эй! Сдаетесь?

Томас подумал, крикнул:

— А на каких условиях?

Шахрай обрадованно закричал:

— Да все на тех же! Вы едете дальше, вам будет оставлена поклажа, кони, оружие и все, чем владеете.

Брови Томаса полезли вверх. Он посмотрел на калику, снова на Шахрая. Заорал подозрительно:

— Не понял. Вы пропускаете нас со всеми вещами?

Шахрай помахал рукой.

— Со всеми. Мы не собираемся проверять ваши мешки. Мы понимаем... ха-ха... что в Святых землях вы могли прихватить кое-какие безделушки.

Томас набычился.

— Это точно? Вы даже не заглянете в мешок?

— Это нас не интересует, — ответил Шахрай. — У кого владения, при виде которых короли зеленеют от зависти, тому не нужны мешки... странствующих рыцарей.

Калика шепнул:

— Он говорит искренне. Это я чувствую.

— Я тоже, — огрызнулся Томас. — Но тогда я вообще ничего не понимаю... Доблестный Шахрай, так из-за чего же вся эта война?

Шахрай помахал рукой.

— У вас сокровище, которое не должно принадлежать таким... гм... не хочу оскорбить вас, но все же вы не короли. И у вас нет с собой войска. И та жемчужина, которую везете, достойна более пышной и надежной охраны!

Томас смотрел выпученными глазами. Наконец проследил за его взглядом, медленно обернулся. Волосы зашевелились на затылке.

Яра стояла с луком на пригорке. Золотые волосы были перехвачены на лбу обручем, падали на спину. Лиловые глаза смотрели поверх голов.

Ноги Томаса подкосились, наверное, от усталости, он с размаху сел на задницу. Сердце заколотилось. Рыцарь чувствовал себя так, будто бревном ударили по голове. А потом еще поплевали и вытерли ноги.

Услышал довольный голос калики:

— Вот повезло!.. Одним камнем двух собак разогнать. Сэр Томас, это как раз то, чего ты желал всем своим рыцарским сердцем!

Томас поднял голову. Калика улыбался во весь рот. Томас ощутил неслыханное облегчение: кончится его нелепый затянувшийся спор с этой неукротимой женщиной. Шахраю нужно еще и доплатить, что забирает этого зверя в женском платье. Да где там в женском! Вряд ли она умеет вообще носить платье.

Томас помахал рукой.

— Сэр Шахрай! Мы согласны. Соблаговолите выйти вперед для переговоров.

Шахрай, оставив меч, пошел по дороге. Двое воинов пытались идти следом, он движением руки отправил обратно. Томас тоже без меча пошел навстречу.

Они встретились посреди дороги. Томас смотрел в довольное лицо владетельного князя, чувствовал странное чувство, где наряду с облегчением странно смешивались досада, горечь и уязвленное самолюбие.

— Мы согласны, — повторил он. — Когда вы уберете своих арбалетчиков?

— Сразу, — сказал Шахрай, — как только получим женщину.

Томас ответил без колебаний:

— Берите.

Двое воинов по знаку Шахрая заспешили к ним. Томас насторожился, но у воинов вместо мечей в руках была дорогая длиннополая шуба. Шахрай принял у них шубу, с Томасом вернулись к их костру, где Шахрай почтительно набросил шубу на плечи Яры. Она метнула на калику и рыцаря взгляд, что не задел Олега, но как кнутом стегнул Томаса по лицу. Он ощутил ожог, щека запылала.

Шахрай преклонил колено. Яра как будто знала, что и зачем, легко вскочила на него, едва коснувшись сапожком из тонкой кожи, оказалась в седле. Воины Шахрая крепко держали коня под уздцы.

В седле, гордо выпрямленная и с распущенными по спине волосами, она показалась Томасу невыносимо красивой. Возможно, потому что больше не будет их ссор. Таких в язычестве приносили в жертву их поганским богам, а ныне, в благословенные христианские времена, их уносили, уводили и воровали драконы и злые колдуны, в которых превратились древние боги.

Воины увели коня с прекрасной всадницей прочь. Шахрай проводил их взглядом.

— Ну, дело сделано... Каждому свое. Кто любит попа, кто попадью, а кто и попову дочку. Похоже, вы отдали ее без сожаления?