Томас подскочил.

— Сэр калика! Да мы против такого младшего Христова брата водили войска всей Европы!

— А что, у вас в Британии братья не водят войска друг на друга?.. Аллах моложе Христа на шестьсот лет, он полон задора, стремительно набирает сторонников. Где проповедью, где огнем и мечом... то бишь кривой саблей. Ладно, что там с драконом?

Купец развел руками.

— Дракон расположился у самого источника. В его пасти поместился бы мул вместе с поклажей! А когти были не короче наших ножей. А зубы — как сабли. Своим длинным телом он обвил источник, замкнув его в кольцо. Он спал, но уши дергались, ловили каждый шорох. Я сам видел, как открыл глаз и посмотрел на пробежавшую мимо ящерицу. Глаз был с человечью голову!

Калика видел на лице Томаса задумчивое выражение: рыцарь уже высчитывал размеры и общий вес дракона.

— В караване поднялся плач и стенание. Мы знали, что обречены. У нас не осталось воды на обратный путь, как и не могли идти дальше. Проводник предложил отдать дракону одного-двух верблюдов в жертву, но все мы видели, что дракон, когда проснется, сожрет нас всех... Когда зной стал невыносимым, а наши губы лопались от жажды, уже хотели разбудить дракона, и пусть на все будет воля Аллаха! Лучше быстрая смерть в пасти чудовища, чем долгая мучительная от жажды...

Его слушали жадно. У Томаса глаза блестели.

— Но Аллах услышал мольбу своих людей. Когда мы начали приближаться к дракону, внезапно показался скачущий всадник. Он увидел все, сразу понял и, не давая коню передохнуть, повернул его прямо к чудовищу.

— Храбрый малый! — вырвалось у Томаса. — Истинно рыцарский поступок!

— Он налетел на дракона, как блистающий сокол. Его копье ударилось в голову зверя и разлетелось в щепки. Дракон проснулся и взревел так, что у верблюдов подкосились ноги, а люди попадали на землю. Отважный воин легко спрыгнул на землю и с мечом в руке напал на чудовище. Конь, весь дрожа, отбежал и стоял в стороне.

— У меня тоже однажды был такой, — сказал Томас мечтательно.

— Но меч отскакивал от крепкой, как стальные пластины, чешуи дракона. А воин едва увертывался от страшной пасти. Он прыгал в сторону, бил мечом, падал, переворачивался через голову, едва избегая страшных зубов...

— Огромные звери неповоротливы, — не выдержал Томас. Глаза рыцаря горели, а руки дергались, он словно бы повторял каждое движение отважного воина. — Но уж если не промахнется...

— Да, воин был не только отважен, но и очень быстр. Он всякий раз избегал страшной пасти, тогда дракон попытался сбить его хвостом. Поднялись тучи песка, мы едва видели сражающихся. Меч сверкал, как молния, но если грозе когда-то приходит конец, то рука воина не знала усталости. Мы слышали страшный звон, а когда меч ударялся о броню дракона, видели красные искры. Земля вздрагивала от рева и ударов тяжелых лап.

Когда песок чуть осел, мы увидели, что дракон уже ухватил пастью и сжевал щит воина, а шлем катится по земле. Волосы воина были золотыми, и мы поняли, что Аллах в своей милости и чтобы показать нам свою безграничную мощь, послал нам могучего франка!

Они сражались уже грудь в грудь, ибо дракон устал и только огрызался, стараясь поймать хотя бы его руку с мечом. Мы видели, что оба изнемогают от жажды. Наконец дракон не выдержал, повернулся и пополз к источнику. Чешуя на шее раздвинулась, и все мы вскричали: «Бей, бей в голую шею!» Увы, воин проявил благородство даже к дракону. Он выждал, пока тот напился, а затем они сразились снова. Дракон нападал с новыми силами, а воин быстро слабел...

Томас хватил себя кулаком по боку. Глаза горели, как звезды, он не мог сидеть, подскакивал, ходил кругами вокруг рассказчика.

— Наконец воин вонзил свой длинный меч прямо в пасть дракона. Тот взревел страшно, сомкнул пасть, и меч сломался. Но обломки вонзились в мозг зверя, и он издох в страшных конвульсиях. А воин упал на песок, весь залитый ядом дракона и его зловонной кровью...

Томас подскочил:

— Погиб?

— Разве мы могли такое допустить? Мы бы сами отдали жизни за него. Наши лекари осмотрели его раны, перевязали, наложили благовонные травы. Трое суток наши девы и лекари врачевали его, все это время мы оставались в оазисе, хотя дела требовали присутствия в другом месте. Наконец воин сумел сесть на коня, попрощался с нами. Мы предлагали дорогие дары, но он ничего не взял... Он даже отказался провести ночь с прекрасными девами, которых ему предлагали матери, надеясь стать бабушками полубога. Дескать, он хранит верность своей женщины, самой лучшей и самой красивой в мире. Мы долго смотрели, как его вороной конь, таких огромных мы еще не видали, скачет вдаль, к новым подвигам...

Томас спросил восторженно:

— Как звали этого героя?

— Имя его было странное, как у всех франков, но мы запомнили, чтобы рассказывать детям и правнукам. Его звали Михаил Урюпинец, и прекрасный лик его был подобен воину близкого к самому Аллаху.

Томас снова стукнул себя кулаком в бок.

— Ну, доблестный рыцарь, о котором я уже наслышан, дела твои и подвиги дивны настолько, что их могли творить лишь сильнейшие из рыцарей Круглого Стола!

Олег покосился на Яру. Ее щеки пылали, а глаза победно блестели. Она растерла взглядом рыцаря в пыль, потоптала и брезгливо отряхнула сапожки.

На рассвете Томас и калика покинули кремль Шахрая. Одного коня Шахрай любезно заменил, тот прихрамывал, а местный коновал брался за неделю подлечить его травами.

Томас старался не думать о женщине, которую оставили гордому и владетельному князю. Конечно, ей просто повезло, будет жить в чести и холе, но паскудненькое чувство не оставляло, будто совершил что-то нехорошее. А что? Сдал против ее воли? Но разве всех женщин не выдают против их желания? Даже королевских дочерей?