Мрак вздрогнул, из рук едва не выпала обжаренная кабанья нога.

– Только не в Китае, – сказал он с содроганием, – их же за миллиард!

– Так вот, если помогать, то всем, если не помогать… Я выбираю – помогать всем.

– Как это?

– Мы отыщем Тарха. Я чувствую, что это и будет помощь всем.

Мрак подумал, сказал явно вынужденно:

– Ты прав. Я тоже, вообще-то, людей не люблю. Поубивал бы всех! Одни уроды. Но человечество – люблю.

– Еще бы! От безысходки полюбишь и козла.

– Почему?

– А другого человечества у нас нет.

Ирма переводила взгляд с одного на другого, стараясь уловить юмор, ибо эти люди явно шутят, но почему-то от их шуток веет грустью, а то и трагизмом.

После ужина Ирма пожелала им спокойной ночи и деликатно удалилась, тихая и все понимающая, как японская гейша, а они остались с кувшином крепкого красного вина на середине столешницы и двумя высокими бокалами. Мрак молча наливал, пил, снова наливал. Олег все ждал, когда же присосется прямиком к кувшину, но оборотень блюл манеры, благотворное влияние трепетной девушки сказывалось с мощью урагана.

Наконец он кое-как залил пожар в желудке, но оставался такой же сумрачный, напряженный, посматривал исподлобья. Брови остались сомкнутыми на переносице, кожа на скулах такая же натянутая, как всегда у него перед боем, а голос прозвучал неприятно трезво:

– Олег… Тарху хреново.

– Помню, – огрызнулся Олег. – Но что мы можем вот прямо сейчас?.. Я гоню изо всех сил. Если ты готов, то можем сделать первый рывок… В смысле, выйти за пределы атмосферы.

Мрак насупился.

– Ого!.. Выйти за Край?

– Какой это Край?.. Другие уже выходили. Попробуем подняться. Если уцелеем, то дальше…

Мрак поежился:

– Что-то мне от твоего «дальше» жуки по коже побежали. Как ты собираешься двигаться… там? Здесь, в атмосфере, как-то понятно. В воздухе, как сказали Нестеров с Икаром, везде есть опора. Даже если что, то можно крылья раскинуть, аки орел гордый, что наравне… Своим ходом, как сказать. По-птеродактильи.

– Орел по-птеродактильи?

– Не цепляйся к словам, зануда. Никто не знает, как летали птерики.

– Есть данные, – ответил Олег.

– По полетам?

– Нет, по птеродактилям. С таким весом можно летать только как дельтапланы. А вот по нам данных пока нет.

– Ага, – сказал Мрак зло. – Это же самое главное!

– Самое главное… не это, – сказал Олег. – Я бы сказал, что самое главное – жизнь, но это понятие опоганили политкорректники этой планеты. Или общечеловеки. Даже ты истолкуешь не так… Я могу двигаться и там, в космосе. Но двигаться можно ползком, перекатываясь с боку на бок, кувыркаясь, ковыляя…

– Да, – протянул Мрак, – ковыляя – самое то! Ишь ковыляльщик!

Олег угрюмо и потерянно молчал. Брови сдвинулись на переносице. Было тревожно, словно оказался голым в ночи в чужой местности, да еще на холодном ветру, а где-то слышится злой стук копыт. Пора переносить полеты за пределы атмосферы. Таргитай где-то там, в космосе. Да и в самом деле, смешно им, с их мощью, начинать заниматься такой мышиной возней, как борьба с мафией, тушение пожаров, спасение тонущих и перевод старушек через дорогу.

– Завтра попробуем, – сказал он дрогнувшим голосом. – Ирма точно ушла спать?

– До утра не появится, – заверил Мрак. – Если, конечно, ты не станешь к ней ломиться в спальню.

– Хорошо, – сказал Олег, он как будто не заметил ехидности в голосе оборотня. – Тогда приступим к ужину… по-настоящему.

Он щелкнул пальцами. Из-под стола выдвинулся металлический контейнер. Мрак нахмурился.

– Ты его там прятал? А если Ирма подхватит радиацию?

– Я его только что сюда принес, – сказал Олег. Мрак явно не понял, Олег добавил: – Две секунды назад…

– Ни фига не понял, – огрызнулся Мрак рассерженно. – Ну и что с ним делать?

– Посмотри, узришь.

Он снова щелкнул пальцами, словно подзывал собачку. Крышка соскочила и покатилась по полу. Наверх приподнялась темно-коричневая глыба, такой она показалась на первый взгляд, в обычной оптике, но, когда Мрак взглянул во всем диапазоне, внутри громко вякнуло. Руки радостно затряслись, он шумно сглотнул слюну.

– Ого, – сказал он невольно, – это же… Олег, давай скорее есть!

– Погоди, – сказал тот безжалостно. – Щас я его вытащу, очищу, а вот уже тогда…