— Не отклоняйтесь, — прервал Крикуна начальник отдела Фролов. — Ближе к делу.

— В Константинополе, как он показывает, его подобрали англичане, но он им чем-то не понравился. Они отправили его на Лемнос. Там жизнь в палатке на камнях показалась ему невыносимой, и он предложил свои услуги французам. Рассказал им о службе у Колчака, наговорил бочку арестантов, как воевал с красными в Сибири. Какой-то полковник Реню завербовал его как элемента, ненавидящего рабоче-крестьянскую власть. Выписали ему липовые документы, посадили на известный нам «Эттихад» и отправили с репатриантами-врангелевцами в Новороссийск.

В Новороссийском порту наши хлопцы, засекли его и на берег не пустили. Возвращаться с пустыми руками в Константинополь ему было невозможно. Что делает контра? «Эттихад» отвалил от причальной стенки и поплыл вдоль берега до Геленджика. Пуханов выпрыгнул за борт и в темноте вплавь добрался до берега. Пешком дошел до Новороссийска, а уж оттуда подался в Краснодар.

— Какое задание имел от французов?

— Поступить на службу в Красную Армию спецом, собрать сведения о частях на Кубани и вернуться обратно в Константинополь.

— Успел что-нибудь сделать конкретно?

— При обыске изъят лист, на котором он собственноручно записал воинские части, где ему приходилось бывать самому или слышать от сослуживцев, фамилии командиров этих частей, количество людей в частях, их вооружение. Да еще нашли оттиск одной сургучной печати. Вот, сам показывает, — Крикун перелистал протокол допроса и прочел показание: — «За время моей службы никаких подлинных документов достать не смог, но составил дислокацию воинских частей на Кубани». Признался, что в Батуме намеревался сесть на иностранное судно, уйти за границу и передать собранные им сведения французской разведке. Дорога эта ему известна по первому разу.

— У кого он жил в Краснодаре?

— У дальнего родственника по матери, пожарника Нечеса.

— Тот знал, что Пуханов к нему прибыл из-за границы со шпионским заданием?

— Подозревал что-то нечистое, но конкретно не знал. Нечес задержан.

— Отпустите.

— Убежит, — мрачно сказал Крикун.

— Зачем ему бежать, если он ни в чем не виноват?

— Так говорит же, что что-то подозревал, но не придавал значения.

— Отпустите домой, товарищ Крикун.

— Есть.

— Не было ли Пуханову задания с кем-то встретиться на Кубани?

— Нет. Говорит, что случайно видел на улице в Краснодаре одного офицера, которого встречал там, но больше о нем ничего не знает.

— Установили?

— Пока что нет.

— Надо найти.

— Есть.

— Какой нам следует делать вывод из дела Пуханова? — прохаживаясь по кабинету, спросил начальник отдела. Крикун понял, что вопрос к нему, и тут же высказал свои соображения о необходимости перехвата связей и путей заброски агентуры на Кубань по возможности на дальних подступах, когда еще только замышляют операцию.

— Поразмыслим, — выслушав Крикуна, сказал начальник отдела Фролов. — Теперь уже не из Крыма, а вон откуда залетают к нам перелетные птицы. Согласен, что лучше кольцевать их там, когда они готовятся к перелету к нашим берегам. Не мешает побывать в тех краях и посмотреть своими глазами… Как думаешь?

— Не мешает, — согласился Крикун.

— Тогда готовься. Как следует.

— Я?.. — удивился Андрей.

— Ты. А что?

— Меня же вся контра знает. Как увидят… сразу разбегутся, — пошутил уполномоченный, хотя в этих словах была правда. Его знали многие на Кубани.

— Ничего. Знают Крикуна, а ты поедешь Бабичем на том же «Эттихаде». Как?..

С большим трудом в марте 1922 года Мацков добрался до Краснодара. Измотанный дальней дорогой, постоянной тревогой за свое нелегальное положение и подложные документы, он раздумывал, к кому же направиться и как объяснить свое появление в городе.

Из всех адресов он предпочел полученный от атаманши. На улице Пластуновской проживала ее сестра — Зинаида Никитична Беловидова. Поздним вечером Мацков постучался к ней. Она приняла его не с распростертыми объятиями, но предложила на время остановиться у нее, хотя и опасалась больше за себя, чем за пришельца. Уже в первый вечер, потушив лампу, в чуть протопленной комнате они вели тихий разговор, как два заговорщика, доверяя друг другу свои тайны, определявшие их дальнейшие взаимоотношения.

Беловидова поведала Мацкову о своей работе машинисткой в Кубсельхозсоюзе, где у нее были близкие знакомые и поклонники, бывшие офицеры, скрывающие свое прошлое. Они ее не выдавали как родственницу бывшего атамана. Этот негласный союз поддерживался еще и тем, что она оказывалась полезной для своих знакомых, выполняя разные их поручения. Об этом она намекнула с легкостью болтливой женщины, за что сразу не понравилась Мацкову, прислушивавшемуся к каждому шороху, но выбора у него не было.

Мацков опасался расспрашивать, что конкретно она имела в виду, хотя уловил ее осведомленность о некоторых уцелевших чинах из белогвардейского «Круга спасения Кубани». Этого ему было достаточно, чтобы осторожно поинтересоваться: