— Быкодеров! Веди себя как следует, — прервала его Валя. — Ты где находишься?

— Тише, товарищи, — поднял над столом руку Гриша. — Тише! Чего спорить? Парень действительно учился целый год. И ему обидно.

— Но справки же у него нет, — раздосадованно вставила Валька.

— Что справки? — ответил ей Гриша. — У него ее и за шесть нет. Школа сгорела. Будет правильно, если мы оставим образование неполное среднее, а семь классов можно и не писать.

— Так тут же графа «Образование», а внизу под строчкой — сколько классов окончил, — сердито ткнула карандашом в анкету Валька.

— Вот зануда… — прошипел у меня над ухом Васька.

— Ничего, — бойко вскочил с табурета Гриша и в два прыжка оказался за спиной у Вальки, — вот здесь прямо во всю строку и напиши: неполное среднее. Пиши, пиши, все правильно. Заявление мы читать не будем, давай биографию, ну?

Из невидимого нам угла землянки послышался тяжелый Шуркин вздох, потом сопение и наконец:

— Родился первого декабря двадцать седьмого года… (пауза) в три часа ночи, мать говорила…

Легкий смешок и стук Валькиного карандаша по столу.

— Дальше, Быкодеров.

— В тридцать пятом пошел в первый класс. Учился до сорок второго…

— Дальше, — требовательно стукнул Валькин карандаш. — Почему из вас нужно каждое слово клещами?

— А чё дальше-то, я все уже рассказал.

— И это вся твоя жизнь? — удивленно подняла брови Валька.

— Да, вся… — вздохнул из угла Шурка и, видимо сам удивившись краткости своего жизненного пути, добавил: — С сорок второго, с посевной — прицепщик, а теперь на тракторе.

А над столом опять взлетела рука Гриши:

— Думаю, что всем ясно. Переходим к вопросам. Прошу! Вы, Василий Афанасьевич, хотели спросить…

— Да что я… — заерзал на скамье бригадир и начал шарить по карманам свою баночку-портсигар с табаком. — Скажи, Шура, нам про свое семейное положение. Кто твои родители? Где они работают и воюют?

— Так вы же, Василь Афанасьевич, знаете. Мать в колхозе, сейчас в огородной, а батя на фронте.

— Я-то знаю, а другие, может, и нет.

— И другие знают…

— Ты не перебивай меня, — незло прикрикнул бригадир. — Такой порядок, тебе должны задавать вопросы, а ты отвечать.

— Да чего ж отвечать, если все знают?

— Быкодеров! — сердито постучал Валькин карандаш.

— Еще вопросы? — тряхнул светлыми кудрями Гриша.

— Письмо от отца когда было? — спросил невидимый нам председатель колхоза.

Валька удивленно подняла плечи, но Гриша легко придержал ее за руку.

— А вот летом, как тогда пришло, так и все… Он у нас на Севере, под Мурманском был.

— Ну, это ничего, — поспешил замять свой вопрос Дед. — Раз бумаги не было, значит, жив. Писать-то покуда некуда было, все порушено… Да и со временем там на фронте знаешь как…

— Как понимаешь задачи комсомола, Быкодеров? — прервала Деда Валька.

Шура вздохнул, откашлялся.

— Как все. Мне работать в колхозе, а батьке бить Гитлера.

— Как работать? — спросил Дед.

— Известно как. Чтоб трактор всегда в полной исправности, чтоб простоев по моей вине не случилось, чтоб дисциплина. А остальное — как все.

— Думаю, что Александр Быкодеров в основном понимает задачи комсомола на сегодняшний день, — поднялся Гриша. — Есть еще вопросы? Переходим к голосованию. Единогласно. Против и воздержавшихся нет. Поздравляем тебя, комсомолец Александр Быкодеров, от имени бюро райкома ВЛКСМ и коммунистов колхоза.

И он юркнул в невидимый нам угол, где стоял Шурка, и оттуда звенел его голос.

— Валентина Степановна выпишет тебе комсомольский билет. Фотокарточку сдал?

— Нет. У меня только старая, довоенная, после пятого класса фотографировался, а после шестого уже не фотографировали…

— Ладно, Шура, пока без фотографии выпишем, а потом разживешься, приклеим.

— Да у них, Григорий Кузьмич, ни у кого нет, — заметила Валька. — Принесли мне какие-то детсадовские, стыдно смотреть.

— Ничего, Валюша, выписывай им так. Можешь быть свободным, комсомолец Александр Быкодеров, еще раз поздравляю. — И Гриша позвал нас: — Заходи! Живо! Да вы по одному. Все равно разговор будет отдельно с каждым.

Проходя мимо нас, Шурка, растянув рот до ушей, ткнул кулаком меня в живот.

Я ответил тем же. Васька ловко подставил ему ногу, и тот, оступившись, вылетел за дверь.

Сделали мы это чисто, по хорошо наигранной комбинации, как сейчас говорят спортивные комментаторы, бригадир прикрикнул на нас: