Его плечи передернулись, как от внезапного порыва холодного ветра. Вообразил, что она ушла, и сразу солнце померкло, Долина опустела, и жизнь показалась пустой и никчемной.

Хлопнула дверь, ему почудилось, что пахнуло свежестью. Навстречу бросилась Яська, обняла, поцеловала, сказала участливо:

– Братец, что с тобой?

– Со мной?.. Лучше скажи, как твои дела. Дракончика себе выбрала?

– Нет, придется побывать в старом Городе. Пока что я обездраконенная, жалобная. А вот у тебя и дракон – лучший в мире, и сам ты – лучший… не скромничай, от тебя в самом деле глаз не оторвать, но что-то печальный, а улыбаешься с таким принуждением, словно тебя бьют. Что стряслось?

Он ответил почти с раздражением:

– Все хорошо. Если хочешь, я помогу тебе выбрать дракончика.

– Да нет, я буду прислушиваться к себе. Как ты, когда выбирал своего Чернышика. Да, ты знаешь, я от вынужденного безделья… не смейся, я в самом деле к женским висюлькам дышу ровно, но вчера, от нечего делать, перебрала все те богатства, что ты захватил вместе с твоей артанкой…

Она сделала многозначительную паузу, а он, как и ожидалось, сразу же возразил:

– Ничего она не моя! Просто знатная пленница. И отпустить не могу, и обмена не получается. Хотел менять на тебя, но тебя отпустили раньше…

– Да ладно, – перебила она, хотя зарубку в памяти для себя сделала: чересчур быстро и горячо возразил, – я о том, что все это от безделья, да, просто от безделья, я перемерила…

Иггельд сказал радостно:

– Правда? Ты из злого чертенка превращаешься в женщину?

Она сделала вид, что обиделась:

– Это я чертенок?

Иггельд сказал успокаивающе:

– Ну ты чего?.. Нравится что – надень, мы посмотрим. Я, правда, не представляю тебя со всеми этими женскими висюльками в ушах, на шее и в носу, но, кто знает, может, так даже лучше?

Она фыркнула, поморщилась, потом сказала совсем другим тоном:

– Знаешь, я бы в самом деле что-то взяла…

– Так возьми, – предложил Иггельд. – В самом деле возьми. Это военная добыча.

Яська покачала головой. Глаза ее стали задумчивыми, она медленно подошла к окну и начала смотреть в сгущающиеся сумерки. Далеко над лиловеющими горами начали разгораться громады оранжевых облаков, превращаться в пурпурные.

– Дело в другом… Странно, из всего богатства, а там оно просто несметное, я там ничего и не подобрала…

– Капризная, – сказал Иггельд осуждающе. – Кто-то с тобой намается! В кого ты такая?

Яська произнесла медленно, подбирая слова:

– Это вы, мужчины, никогда не замечаете, что носят женщины. Я тоже, правду сказать, не замечала. Сам знаешь, сперва бедность, потом борьба за выживание… Но вчера я долго все надевала, смотрелась в зеркало, снимала и надевала другое, снова смотрелась… Иггельд, у нас в Долине появилось много красивых женщин, ты не заметил? Все красавица на красавице – с нежной, как у березок, кожей, с длинными золотыми волосами, синеглазые, ясные, чистые, как утреннее солнышко! Вы с Ратшей, двое толстокожих, не замечали, какие украшения они носят?

– Какие? – спросил он настороженно. Сердце дернулось в ожидании нехороших вестей. Он даже успел подумать, что это он стал вести себя, как всполоханный заяц. – Что с этими украшениями не так?

– Все так, они очень красивые, – повторила Яська задумчиво. В синих, как утреннее небо, глазах появилось мечтательное выражение. – Только нашим женщинам они не совсем…

Он сказал раздраженно:

– Яська, говори яснее! Как с ними не совсем? Не могут нацепить на шею? Подвесить к ушам?

Она покачала головой.

– Иггельд, я тоже больше интересовалась драконами, чем остальным миром! Но сейчас вижу, что ни одной женщине в Долине это не носить, чтобы не сказали, что украденное. Или что она дура, не понимает… А ты понимаешь?

– Нет, – буркнул он. Ощущение близкого поражения стало яснее. – Что-то из ушей висит, на шее еще… в волосах всякое-разное. Ну, с камешками.

– То-то и оно, – сказала она почти ласково. – Наши золотоволосые красавицы носят только синие камешки, голубые, медового цвета… Если какая нацепит, скажем, рубин, на нее будут показывать пальцами как на редкую дуру. Да она и сама сразу почувствует себя уродиной, рубины красят только женщин, у которых волосы как вороново крыло…

Она еще что-то говорила, он почти не слышал, перед глазами как живая встала эта гордая артанка с потемневшим от солнца лицом, вздернутыми к вискам узкими черными как смоль бровями, длинный пышной гривой иссиня-черных волос. Он мысленно надел ей золотой обруч на лоб и увидел, как радостно засиял крупный рубин, приставил к ее ушам золотые серьги дивной работы с подвешенными сапфирами, те сразу заблистали, заискрились, как никогда бы не радовались золотоволосым красавицам, тем нужны жемчужины, алмазики…