– После чего артане запросили мира, – снова вставил Улаф.

– Точно! Артане страшатся не только наших крепостей и укрепленных городов, где под стенами они положат все их войско, но даже нашей тяжелой конницы!..

Лица светлели, головы поднимались, а в глазах блестела удаль. Как нарочно, за окном послышался далекий топот, нарастал все громче и громче, наконец пронеслась, как стадо железных быков, тяжелая конница на огромных рослых конях, воины все в железе с головы до ног, тяжелые длинные копья в руках, мечи и топоры на поясе…

Ратша выкрикнул довольно, перекрывая шум:

– Видите? Да никакая сила на свете не способна выдержать такой удар!

– Это у артан все от бедности, – сказал глубокомысленно старый Примак. – А бедность артанская от лени. Земля у них богатая, урожайная, но эти дикари всю загадили своими стадами. А тот край на самом юге, где выращивают хлеб, кормит не только всю Артанию, но эти дикари продают его в другие страны. Зерно артанской пшеницы размером с орех, клянусь всеми богами! И какую пользу они от нее имеют?

Все одобрительно кричали, тянулись через стол к Примаку чокнуться краями кубков и чар. Знаменитая артанская пшеница всегда оставалась предметом зависти куявов да и других соседей. Только в Артании она вырастала с невысоким стеблем, но с могучим колосом, зерен много, все крупные, ядреные. Сами артане продавали только муку, зерно в мешках вывозить не позволяли, но куявы не стали бы куявами, если не исхитрились бы выкрасть и привезти в Куявию не то что горсть зерен, а целые сумки. Увы, даже первый урожай всегда бывал вполовину мельче артанского, а на следующий год артанская пшеница уже ничем не отличалась от мелкой и болезненной куявской.

Ратша подумал, бухнул, как в воду валун бросил:

– И еще они сала не едят, дурни!.. А какая жизнь без сала? На конине долго не продержишься. Мне пришлось как-то на конине сидеть, мы в артанских степях потерялись в прошлую войну, так я, скажу вам, сразу на пару пудов отощал! Ну прямо червяк какой-то стал… Вся сила – в сале! С куском сала я могу две ночи с седла не слезать, а силы как и не тратятся.

– И я на конине всегда голодный, – подтвердил другой бер. – Нет, лучше нашего сала ничего на свете нет! И чтоб вина хорошего. И побольше, побольше.

– Потому и лезут к нам, что завидуют! И от свинины потому отказались, что у них самим есть нечего, а куда уж свиней кормить? Там все худые и тощие, вы заметили?.. А настоящий мужчина должен быть дородным.

– Если на то пошло, – заявил Ратша, – то воины из них никудышные…

Это показалось чересчур, все примолкли, начали отводить взоры, только дотоле молчавший песиглавец Фендора, честный и прямодушный воин, сказал хмуро:

– Это ты загнул…

– Ничуть не загнул! – сказал Ратша горячо. – Сам мне скажи, что это за воины, если только на конях и воевать умеют? А разве они выстоят против нас в пешем бою? А на море? Да и небо в нашей власти, ибо мы не только коней – у нас и драконы на задних лапах стоят, в глаза заглядывают! Вон спроси Иггельда!.. Иггельд, скажи!

Иггельд ответил с неловкостью:

– Что сказать?

– Вот видите? – обратился ко всем Ратша. – Главный повелитель всех драконов, а какой скромняга!.. Таковы мы – куявы. Небо подчиняется нам, а что у артан?

Его слушали с удовольствием. Старый Примак сказал громко:

– Верно сказал, бисов сын!.. Главное – пешие ратники. А конники – это так, тьфу. Прискакали и ускакали. Земля только тогда считается захваченной, когда придет пешая рать и разобьет полевой стан. Да и кони у нас лучше, один наш куявский конь троих артанских перетянет… Да, это хорошо, что мы собрались именно здесь, у Бруна. Артанам сейчас непросто, когда мы под окнами свою волю прокричали. Князю наша поддержка как нельзя кстати! Он сейчас на них давит, чтобы не только отступились от наших земель, да еще и пеню за ущерб заплатили!

– Хорошо, – согласился Ратша, – что мы здесь… Князь – воитель!

Взгляды присутствующих посерьезнели, все смотрели поверх головы Ратши в сторону входа. Там на пороге стоял немолодой уже человек в голубой одежде с цветами и знаками дома князя Бруна, Иггельд видел его мельком, когда их вели по княжеским палатам, запомнил только потому, что все привык запоминать, иначе бы не выжил, и сейчас сразу узнал, поднялся, устремив на него взор. Человек кивнул, поклонился издали.

Ратша оглянулся, спросил сиплым голосом:

– Чего тебе?

– Князь просит к нему, – ответил посланец ровным бесцветным голосом вышколенного слуги. – Нет, не вас. Только доблестного Иггельда.

Просит, мелькнуло ошеломленное в голове Иггельда, не велит. Чересчур высоко, даже страшновато. Он поднялся, чувствуя, как заныло под ложечкой в предчувствии неприятностей…

– В полевой стан? – спросил он.

– Нет, – ответил посланец и снова поклонился. – Князь все еще во дворце.

– Я переоденусь…

– Князю это неважно, – сказал посланец мягко, но с настойчивостью в голосе. – Вы не голый, уже хорошо.