Если учесть, что средняя кубанская станица тех лет насчитывала 15 тыс. человек, то нетрудно представить масштабы разыгравшейся трагедии. По отношению к станицам Полтавской, Урупской (ныне — Советская) и Медведовской была применена такая чудовищная мера, как выселение большинства их жителей в "холодные края". Так, поголовно были депортированы на Урал жители станицы Полтавской. Сельский Совет был лишен своих полномочий, введен комендантский час, станица оцеплена войсками (недаром в комиссию был введен начальник Политического управления Красной Армии Я. Б. Гамарник: далеко вперед смотрел товарищ Сталин!). Всех взрослых мужчин арестовали и держали в подвалах. По мере высылки их вывозили на вокзал и вместе с семьями отправляли по этапу. Были выселены и явно бедняцкие семьи, такие, например, как хозяйство сапожника Гусько. К дому была подогнана подвода, но грузить, кроме жены и четверых детей, было нечего. Детей накрыли чем-то от холода (шел декабрь!) и увезли на вокзал. Население станицы (2158 семей — 9187 человек) было выселено к 19 декабря 1932 г. По неполным данным, число депортированных из сельских районов Кубани в конце 1932 — начале 1933 гг. достигало

63,5 тыс. человек. Выселение Полтавской и других кубанских станиц сопровождалось мощной идеологической кампанией. В конце 1932 г. в Ростове — на — Дону была специально подготовлена и выпущена 200–тысячным тиражом брошюра "За что жители станицы Полтавской выселяются с Кубани в северные края". С января 1933 г. начинается заселение станицы крестьянами в основном из северных районов и демобилизованными красноармейцами, преимущественно уроженцами Нечерноземья из Ленинградского и Белорусского военных округов. В этой связи станица получила свое новое название — Красноармейская.

6

Знали Кравцов, Симончик, Малкин, Шелухин, Галий о творимом произволе? Восстали, рискуя собственной жизнью против дикого произвола, в конце концов, возмутились, защищая людей?

Не знаю. Знаю только, что они как партийные руководители не могли приходить домой и со спокойной совестью ложиться спать. Им должен был жечь душу и сердце позор.

Возможно, их поведение в этой непростой ситуации характеризуют известные слова НДобролюбова: “Привыкая делать всё без рассуждений, без убеждения в истине и добре, а только по приказу, человек становится безразличным к добру и злу и без зазрения совести совершает поступки, противные нравственному чувству, оправдываясь тем, что "так приказано".

Да и как должен был поступать Кравцов, действуя действительно в окружении врагов?

Вот некоторые фрагменты из не так давно вышедшего в Краснодаре романа Валентина Кухтина "Коридоры кончаются стенкой", написанного как раз по материалам 1937–1939 годов.

Ежов говорит Малкину: "ЦК принял решение о создании оргбюро ЦК ВКП(б) по Краснодарскому краю. Ты в составе оргбюро на должности. Секретарем назначен некий Кравцов. В состав оргбюро включен также первый секретарь Краснодарского горкома партии Шелухин. Внимательно присмотрись к этим людям. Мне они доверия не внушают. Кое-какая информация на обоих у меня имеется. Знакомить тебя с ней не буду, чтобы не довлела над сознанием: здесь надо соблюсти объективность. Будет что-то интересное — немедленно докладывай лично мне…"

Какая фальшь и какая личная угроза обоим кроется за этим коротким разговором? По сути дела была дана команда на "отслеживание" действий партийных руководителей, а затем на их уничтожение.

Далее автор романа пишет: "Патологическая ненависть к первым секретарям городских, районных комитетов ВКП (б), с которыми по долгу службы Малкину нередко приходилось вступать в тесный контакт, поселилась в его сердце давно. Но особенно ощутимо она проявилась в Сочи с первых дней работы в должности начальника горотдела НКВД. Возненавидел он их за серость и лицемерие, за жажду власти, склонность к предательству, за стремление командовать везде и всеми, вершить дела и судьбы единолично и перекладывать ответственность за допущенные ошибки на подчиненных…"

"…Потерянный человек, — думал Малкин, слушая откровения Кравцова, — никому не верит. Вокруг себя видит только врагов. Если это не игра, то самый вредный недостаток — это точно". И Малкин вспомнил свою недавнюю поездку в Новороссийск к начальнику ГО НКВД Сорокову. Знали они друг друга давно, потому не очень сдерживались в оценке руководства любого ранга.

— Ты Кравцова хорошо знаешь? — спросил Сороков интригующим тоном.

— Больше со слов. Вроде бы опытный партработник, много трудился на Северном Кавказе, понимает специфику села. Евдокимов в нем души не чает. Он, собственно, и сделал его секретарем.

— Евдокимова я ценю и уважаю, но он нередко ошибается в людях. На мой взгляд, Кравцов очень опасный человек.

— В каком смысле?

— В любом. Он никому не верит, везде ему мерещатся враги. Из мухи слона делает… По — моему, он разрушитель и первого из него не получится.

…"Ушлый" народ секретари, с первых встреч с Кравцовым выявили и взяли на вооружение его болезненную тягу к разоблачениям. И когда он вскочил на любимого конька и понесся вскачь, не разбирая дороги, они, перебивая друг друга, угождая и выпячиваясь, заговорили о засилии врагов, которых чем больше уничтожается, тем больше становится, и каждый из которых старается как-то напакостить советской власти…"

" …Что из того, что умный? Все равно враг. В общем, с попами все ясно, — хлопнул Кравцов ладонью по крышке стола. — Эта контра на виду и с нею бороться легче. Хуже, когда враг сидит рядом, улыбается тебе, поддакивает, а за спиной творит черное. Вы ж еще не знаете, что в Москве арестованы Жлоба и Ковтюх. Да! Оба эти, с позволения сказать, легендарные командиры, оказались лютыми врагами партии и народа. Следствию еще предстоит выяснить всю глубину их падения, но уже сегодня известно, что, пользуясь доверием народа, они стали создавать в крае повстанческие отряды. Обманом и запугиванием вовлекая в них бывших своих соратников, красных партизан, они намеревались использовать их против партии и ЦК, готовили теракты против товарищей Сталина, Андреева, Ворошилова.