–  Полный дурдом! Чего его предупреждать? Мы ведь знаем, что и без того все обошлось. Шведов разбили. Все путем.

–  А ему что с того? Он клятву дал и теперь не успокоится. Эти призраки упертые.

–  А ты-то откуда знаешь?

–  Обычный человек помер и помер, а этот дал слово и восемьсот лет его держит. Даже смерть ему не помеха. И ведь совсем еще пацан. Хороший парень. Настоящий. Боец.

–  Ну тебя круто повело. Нашел кого хвалить. Ты ведь по его вине в собачьей шкуре бегаешь, - напомнил Илья.

–  Он же не нарочно. И потом ты сам согласился.

–  Да кто же знал, что этот гад на мониторе лапти сушит? Кстати, если на то пошло, это ты заладил: «Давай посмотрим, давай посмотрим». Вот и посмотрели, аж глаза из орбит повылезали.

–  Ладно, сейчас поздно выяснять, кто виноват. Времени в обрез. Говорю тебе, надо идти к Александру Невскому.

–  Легко тебе говорить. Не видишь, что я раненый?
– Илья гордо продемонстрировал повязку на плече.

–  Делать-то нечего. Вдруг это единственный способ вернуться?

Илья задумался. По логике вещей Серега был прав. К тому же он чувствовал себя несравнимо лучше, чем накануне. И все же его обидело столь обыденное отношение к его боевому ранению.

–  Конечно, можно сесть и на ежа, если попа не твоя, - проворчал он.
– Легко говорить, когда в тебя не всадили отравленную стрелу.

–  Я тебе помогу. Если устанешь, буду тебя на себе нести, - пообещал Серега.

–  Прямо Иван-царевич и серый волк. Как говорится, «мы рождены, чтоб сказку сделать былью», - мрачно пошутил Илья.

Ему снова вспомнилась мама. Она бы с ума сошла, если бы узнала, что ее любимый сын раненый лежит в убогой лачуге, а потом потащится в изнурительный поход, где, возможно, погибнет от истощения. И главное, отец даже не узнает о его самоотверженном героизме. От такой несправедливости у Ильи на глаза навернулись слезы.

–  Если будем нюни распускать, то проторчим тут до старости. Сейчас не время раскисать, - сказал Серега.

–  А ты уверен, что если мы выполним обет, то вернемся?
– поинтересовался Илья.

–  Откуда мне знать? Я что - специалист по призракам? Просто ничего другого мы все равно сделать не можем. И так мы уже дня три потеряли.

–  Почему?

–  Ты два дня в бреду провалялся, и сегодня третий.

–  Да ты что?!

Забыв про больное плечо, Илья подскочил, но рана тотчас дала о себе знать. Он вскрикнул от боли.

–  Осторожно. Береги плечо, а то до Новгорода не доберешься, - заботливо сказал Серега.

–  До какого еще Новгорода?

–  До Великого. Мы ведь договорились к князю идти. В учебниках говорилось, что он вроде бы жил там.

–  Вроде там. А мы где?

–  Не знаю. Расспроси у деда.

–  А почему я?
– недовольно спросил Илья.

–  Потому что я уже попробовал в лесу с одной девчонкой заговорить. Она чуть из юбки не выпрыгнула. Решила, что я оборотень. Столько визгу было.

–  Ладно, спрошу, - нехотя пробурчал Илья и задумчиво добавил: - Интересное дело, если золотая рыбка человеческим голосом молвит или там какая-нибудь щука, то все тащатся, а если собака, то сразу кричат: «Оборотень!». Вот бы ты в золотую рыбку превратился! Три желания мог бы исполнить. Прикинь, вернулись бы домой и каждому по миллиону баксов.

–  Смотри, как бы у разбитого корыта не остаться. Лучше делай, что тебе говорят, - фыркнул Серега.

–  Уж и помечтать нельзя, - скривился Илья, а про себя подумал: «Везет Сереге! Умеют же устраиваться люди. С собаки какой спрос? Главное - сиди и не гавкай. А тут мало того что раненый, так еще и переговоры веди».

Склонившееся солнце высветило янтарем низкое западное оконце. Похожий на макаронину лысый одуванчик с наслаждением грел свою плешь под закатными лучами. Илья и Серега были так заняты обсуждением предстоящего похода, что не заметили возвращения Строжича. Лишь когда колдун входил в избу, ребята опомнились и тотчас благоразумно смолкли.

–  Мне вроде как голоса послышались. Я думал, кто пришлый явился, ан никого. С кем это ты тут балакаешь?
– удивленно спросил старик.

–  Ни с кем. Сам с собой. То есть с собакой. В смысле, я говорю, а он слушает, - сбивчиво пролепетал Илья.

Серега с невинным видом уставился на старика, нарочито подняв одно ухо, старательно изображая внимательного слушателя.

–  Знать, почудилось, - проговорил ведун, посмотрел на вылизанную миску и одобрительно сказал: - Теперича точно на поправку пошел. Когда брюхо сыто, оно и жизнь красна.