— Все в порядке, мастер, — торопливо произнес он. — Все в порядке.

— Тогда почему ты плохо выглядишь? — И понемногу, с трудом, шаг за шагом, Исаак вытянул из хранителя длинный список мелких жалоб.

— Так, — сказал он наконец. — Ты уже не засыпаешь так легко, как прежде, ты не можешь есть с удовольствием, которое раньше обычно сопровождало твой обед, а главное, головная боль и дрожь в животе от страха, без причины. И когда это началось? Не говори мне. Я знаю. Это началось в ночь, когда в твоих банях была убита монахиня, не так ли?

— Да, мастер, — с тоской произнес Йохан.

— И почему, интересно? — Ответа не было. — Я не шпион, подосланный твоим хозяином, Йохан, желающим забрать у тебя твою должность. А кроме того, я не судья и не священник. Я просто твой лекарь, который интересуется твоим здоровьем, а не твоим поведением. — Ответа по-прежнему не было. — Тогда позволь мне высказать некоторые предположения. — Ты впустил бедняжку в бани после наступления сумерек?

— О нет, мастер. Я не делал этого.

— Ты впустил мужчину в бани — того, который, вероятно, и был ее убийцей, — после наступления сумерек, когда они уже должны быть заперты на ключ?

— О нет, мастер. Я никого не впускал. Я не был рядом с банями той ночью, клянусь.

— Но ты дал кому-то твой ключ, не правда ли? Говорят, Педро делал это.

— Нет, — сказал Большой Йохан, до крови закусив губу. — После смерти Старого Педро я делал это только три раза. Всего один раз я позволил…

— Ничего не говори мне, — сказал Исаак. — Это не мое дело, и я уверен, что это впервые привело к таким дурным последствиям. Это, конечно, проступок, но это не зло.

— Да, — произнес Йохан в панике. — Я знаю, что я был пьян, мастер Исаак, но клянусь, я никому не давал ключ. Это было колдовство, вот что. Они околдовали меня. Вы знаете колдовство, мастер Исаак. Вы знаете, как они сделали это. У меня отложено немного денег, мастер Исаак. Я заплачу вам, чтобы вы защитили меня от них и их заклинаний.

— Оставь свои деньги при себе, Йохан. Когда-нибудь ты найдешь им лучшее применение. Кто-нибудь спрашивал тебя о ключе?

Йохан задумался.

— Ромео спрашивал. Тот, кто покупал вино. Он спрашивал о ключе. Я показал ему ключ и сказал, что всегда держу его при себе, на цепи. Но как он попал с моей цепи на дно ванны? Наверно, его бросили туда демоны.

— Если это были демоны, Йохан, то они имели человеческое обличье. Я не думаю, что тебе стоит волноваться об этом.

— Но, мастер Исаак, они хотят, чтобы я завтра открыл бани для большой встречи. И они говорят, что если я не соглашусь, то они откроют запоры своими заклинаниями. Я ни за что не сохраню свою должность, если они соберутся на свою большую встречу в банях после сумерек. Это нельзя скрыть. Но что я могу сделать, мастер Исаак? Я не могу бороться против колдовства.

— Теперь послушай меня, Йохан, — предложил Исаак. — Вот что мы сделаем…

Ближе к вечеру Исабель д’Импури медленно, с помощью Ракель, прохромала вверх по лестнице к лазарету, оставив позади аббатису и дюжину монахинь изнывать в муках любопытства.

— Вам очень больно, моя донья? — спросила Ракель. — А то я могу послать к моему отцу за успокоительными лекарствами.

— Нет, все в порядке, — сказала Исабель. — Но если они решат, что мне лучше, то они будут докучать мне до тех пор, пока не вытянут из меня все детали того, что с нами случилось. Я устала и несчастна, но не от боли. — Она остановилась в коридоре, чтобы посмотреть на свою подругу. — Мне жаль, что ты не можешь остаться. Без тебя мне не с кем даже поговорить. — Она открыла дверь в лечебницу. — Добрый вечер, сестра Бенвенгуда, — любезно произнесла она. — Аббатиса хотела поговорить с вами.

— Спасибо, донья Исабель, — сказала сестра и умчалась прочь.

— Я не могу провести целый вечер, глядя на ее кислое лицо, — сказала Исабель. — Может быть, ты останешься?

— Я должна вернуться домой на субботу, — тревожно ответила Ракель. — А это означает, что вскоре мне придется уйти. Моя мать очень расстроится, если я не вернусь вовремя, но если я действительно очень нужна вам, моя донья, то я останусь.

Донья Исабель села на край кровати.