— Ник? — Как раз для его охраны Сэм перевели в Новый Орлеан. Ник, хоть и был Темным Охотником, во что-то превращался, но Ашерон не вдавался в подробности. Им сказали лишь то, что Ника нужно охранять, пока он не научится управлять своими способностями. Если они подпустят к нему темные элементы, те развратят его, и им придется иметь дело с чем-то гораздо более опасным, чем даймоны.

И остановить это будет невозможно.

— Что он здесь делает? — покачала головой Сэм.

— Не знаю. Он просто сунулся ко мне в голову, — на слэнге Вер-Охотников значит, что Ник телепатически с ним связался, — и сказал, что ему нужно с тобой увидеться. Хочешь, чтобы он поднялся сюда, или сама спустишься?

Телепатические способности Ника ее удивили. Рассказывая ей о его силах, Ашерон явно забыл упомянуть об этой. Интересно, знал ли атлант о нем все, или, может, силы Ника росли даже быстрее, чем думал их бесстрашный лидер. Или же Ашерон в очередной раз чего-то недоговаривает.

— Готье владает телепатией?

— Либо так, либо у меня галлюцинации. Не хочу думать, что трачу идеальную галлюцинацию на Ника Готье, особенно если она о тебе.

Сэм хмыкнула на неспособность Дева хоть что-то воспринимать всерьез.

— Пошли его наверх.

Слова только-только слетели с ее губ, как Ник уже стоял перед ней. Сэм не знала, почему, но что-то в каджуне заставляло ее нервничать. Несмотря на то, что он проявлял лишь радушие, казалось, сердцем его владело зло. Что-то в нем не давало ей покоя. Заставляло насторожиться.

Она не боялась, просто напряглась.

«В нем что-то не так…»

Высокий и греховно великолепный Ник был одет во все черное. Единственное, что отличало его от остальных Темных Охотников, это расположение тату в виде лука и стрелы, — их отметины обычно не были видны, его же находилась на щеке и шее, словно Артемида влепила ему пощечину, когда воскрешала.

На какую-то долю секунды Сэм могла поклясться, что его глаза вспыхнули красным, прежде чем он издал короткий, зловещий смешок:

— Ты так влипла.

Сэм посмотрела на Дева, а затем одарила Ника спокойным, безэмоциональным взглядом:

— То есть?

— Тебе нельзя здесь оставаться, — мрачно произнес Ник. — Даймоны знают, где ты, и они готовятся к масштабной войне.

— Скажи что-нибудь новенькое, — издевнулся Дев.

Ник стрельнул в него взглядом, говорившим «медведь, ты идиот».

— Ты даже не представляешь. У вас здесь дети, а Савитар сейчас не на вашей стороне. Страйкер знает это и планирует этим воспользоваться.

Дева это не убедило.

— А откуда тебе известно о планах Страйкера?

Ник не ответил.

— Слушайте, вы можете стоять здесь и спорить, или же довериться мне.

Дев колебался. Часть него все еще воспринимала Ника как того саркастичного пацана, который вырос внизу, чистя бассейн в их задней комнате и присматривая за своей мамой, когда она работала официанткой на его семью.

Но тот Ник исчез в ночь, когда даймоны убили его мать, а он — себя, чтобы стать Темным Охотником и отомстить убийце. С тех пор от прежнего парня не осталось и следа.

Более того, Ник обладал способностями, которых не было у обычного Темного Охотника. Пугающими способностями. Дев чувствовал их резонирование каждым своим животным инстинктом. Эти способности были чрезвычайно сильными. Даже хуже, пропитаны злом и холодом.

Разрушением. Они исходили от кого-то гораздо темнее, нежели богиня Артемида.

И сегодня…

Дев обнаружил в нем что-то еще. Что-то в Нике было даже неправильнее, чем…

По спине пробежала дрожь.

Поэтому Дев был безжалостен к нему. До тех пор, пока он не знал, на чьей Ник стороне, он считал его врагом, вне зависимости от того, кем они были в прошлом. Одно он усвоил на горьком опыте, — люди отворачивались друг от друга.

— Мы доказали, что справимся с любой угрозой. Думаю, здесь она будет в порядке.

— В прошлый раз вы эвакуировали своих детей. Убрали их с линии огня. Сейчас они здесь. Вы готовы подвергнуть их опасности? — с издевкой произнес Ник.

Дева словно окатило кислотой:

— Ты угрожаешь нашим детенышам?

По выражению лица и позе Ника ничего нельзя было понять.

— Я пытаюсь спасти всех вас.

Дев хотел ему верить. Правда. Но что-то было не так, и он не мог понять, что именно.