Шрифт:
Самый сильный аргумент не в пользу Антона-Ульриха — «белолицый». «Очень робкий» или «очень смелый» — пустословие. Гораций был «очень робкий» — он бросил щит на поле боя и убежал писать стихи. Герострат был «очень смелый» — он сжег прекрасный храм, только чтобы прославиться. Но это ничего не прибавило и не убавило в характеристиках потомства: первый — гений, второй — дурак. «Не кончили полного курса наук» — Бальзак, Достоевский, Толстой, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Байрон, Бах, Ван-Гог, Сен-Симон и другие.
7. Сестра — Елизавета: подвержена частым головным болям, страдала помешательством в 1777 году, но после оправилась.
«Подвержено частым головным болям» три четверти человечества. Как можно страдать помешательством в энном году, а потом оправиться? в следующем году? Помешательство — это все-таки не грипп.
8. Брат — Петр: имел спереди и сзади горбы, кривобок, косолап, страдал геморроидальными припадками, прост, робок, застенчив, молчалив, до обмороков боится вида крови.
Паганини был уродлив. Геморроидальными припадками в средние века страдали чуть ли не все. Чтобы доказать глупость Петра III, Екатерина писала, что он — «любил устриц»! Чтобы доказать слабоумие предков Иоанна Антоновича, историческая комиссия пишет об их «застенчивости и простоте»! Особенно если человек до обмороков боится вида крови — он, безусловно, сумасшедший. Придется еще прибавить. Байрон был калека. Сервантес — тоже. Тургенев до обмороков боялся вида крови.
Все перечисленные выше разоблачения комиссии — никак не криминал для определения умственных способностей, а ведь комиссия пишет именно об умственных способностях предков Иоанна, чтобы приписать ему наследственное сумасшествие. Бетховен был глухой, а Фонвизин паралитик. Но они не были сумасшедшими.
В русской народной песне поется:
Лишь слепые все видят, Лишь глухие все слышат, Лишь немые поют песни.Из всей монографии о предках — только два серьезных обвинения:
«Скорбен головой и слабоват умом».
Но эти обвинения несерьезны. «Скорбен головой и слабоват умом» — так говорят о любом, кто не согласен с моим мнением.
Все.
Генеалогия Иоанна Антоновича медицински вполне нормальна.
Замечателен вывод комиссии:
«Достаточно взглянуть на силуэты этих несчастных предков, чтобы по профилям, по неправильной форме головы догадаться о их слабоумии».
Теперь. Как же доказывает сама Екатерина сумасшествие — самого Иоанна Антоновича?
Она доказывает еще проще. Она использует документы Сената, протоколы следствия по делу Мировича.
Процитируем еще раз донесения Овцына и показания Власьева и Чекина.
Вот какую фразу использует императрица для своего манифеста:
«Овцын: «Иоанн Антонович в уме несколько помешался»».
Так цитирует Екатерина. Но донесение Овцына выглядит несколько иначе:
«Овцын: «Хотя в арестанте болезни никакой не видно, только в уме несколько помешался»».
Екатерина цитирует:
«Овцын: «Видно, что сегодня в уме помешался больше прежнего»».
А вот фраза Овцына из протоколов Сената:
«Видно, что сегодня в уме гораздо более прежнего помешался. Не могу понять, воистину ль он в уме помешался или притворничествует».
Екатерина использует фразу Овцына о хроническом беспокойстве Иоанна Антоновича:
«Овцын: «Арестант временами беспокоен»».
Фраза Овцына на самом деле:
«Арестант здоров и временами беспокоен, а до того его всегда доводят офицеры, которые его дразнят».
Екатерина ни слова не пишет об офицерах, которые дразнят Иоанна. Почему-то ей необходимо реабилитировать их, убийц — Власьева и Чекина. Почему — попытаемся выяснить ниже.
Сейчас главное: опровергнуть основной тезис императрицы — Иоанн болен. По традиционным понятиям медицины того времени («в здоровом теле — здоровый дух»), если человек болен телом, то он болен и душой.
Но здесь-то и начинается крушение всех аргументов, так старательно подтасованных Екатериной.
Ничего подобного.
В течение двух лет комендант Шлиссельбургской крепости Овцын ежедневно видит заключенного. Овцын еженедельно и честно доносит в Тайную канцелярию: «Арестант здоров».
Тайная канцелярия провоцирует — по наущению Елизаветы, а потом Екатерины:
«Не помешался ли узник?»
Им нужно, чтобы опасный претендент на престол был сумасшедшим. Тогда — расправа проста и безответственна.
Два года Овцын пристально присматривается к молодому человеку. И доносит о своих сомнениях:
«Если Тайная канцелярия подозревает, что узник помешался, может быть он и помешался, только тщательно скрывает свой психоз. Но, может быть, он и не помешался, а притворяется».