— Да, оба мы сбежали в каком-то смысле. Только ты сделал это физически, вот и вся разница.

— От чего я сбежал?

Я пожала плечами:

— Может, от себя?

— Недалеко же я оторвался, — засмеялся он.

— Нет, недалеко.

Он достал из кармана сложенную фотографию и посмотрел на себя.

— Я был хорошим человеком?

Странно было слышать, как он говорит о себе в прошедшем времени.

— Да. Интересным и добрым. Щедрым. Не простым. Но очень славным.

— А проблемы у меня были?

— Да, как у всех.

— Может, из-за них я пришел сюда ночью, как ты думаешь?

— Может.

— Я спрашивал у Чарли, был ли у меня парень.

— И что он сказал?

— Сказал, что у меня никого не было. Что я не жалел тех, кто меня любил. Почему, не знаешь?

Я покачала головой:

— Так про каждого можно сказать.

Он молчал.

— Я любила тебя. И сейчас люблю.

Я посмотрела на снимок у него в руке. Майами. Февраль, почти восемь месяцев назад. Я тогда переживала из-за того, что отпуск получился таким дорогим. Как глупо.

— Ты всегда заботился обо мне, когда мы были детьми. Защищал.

Он встал и опустился перед скамейкой на корточки.

— Меня ведь здесь нашли?

— Что ты делаешь?

— Ищу следы крови.

— По-моему, крови было мало.

Он сгорбился и оперся локтями о колени.

— Как ты думаешь, память ко мне вернется?

Я ответила не сразу, сначала подумала.

— Да.

— А если нет?

Я пожала плечами.

— Почему для тебя это так важно?

— Почему? Ты же мой брат.

— Я все равно буду твоим братом.

Но уже не тем, подумав я.

— Понимаешь, ты единственный человек, который меня по-настоящему знает, — сказала я. — Так было с самого начала, все время, пока мы росли.

— Как-то все это не в меру запутано, — вздохнул он. — Только не надо на меня давить, хорошо?

Я не успела ответить, потому что он воскликнул:

— Кажется, нашел! — Он наклонился к металлической ножке. — Хочешь посмотреть?

— Нет. Не хочу.

Он поднялся и опять сел рядом со мной.

— Знаешь, я теперь много думаю о сексе.

— Ну, тут я тебе не помощница.

Он засмеялся.

— Куда я за этим ходил?

— Не знаю. В клубы? В сауны? А Чарли что говорит?

— Говорит, что сводит меня.

— Тебе сейчас надо быть поосторожнее.

— Я потерял память, но я же, черт возьми, не идиот.

— Не идиот, — согласилась я.

Я лежала в постели слишком усталая и возбужденная, чтобы спать. Около четырех утра хлопнула входная дверь. Вечером я могла бы пойти с ними, но предпочла побыть одна: проветрить голову, избавиться от горечи, маячащей теперь за каждым моим словом; мне хотелось вина и музыки — побольше того и другого. Благодаря вину я быстро уснула, но скоро проснулась и теперь, лежа без сна, нервничала и мечтам о стакане воды.

Я услышала поднимающиеся по лестнице шаги; всего одна пара ног. Кто-то тихонько стукнул в мою дверь. Я встала и открыла.

— Привет, Элл.

— Чарли.

Он споткнулся и чуть не упал на меня, потому что был сильно пьян. Я подвела его к кровати и уложила. Выглядел он не лучшим образом.

— А он где? — спросила я.

— Не знаю. Его кто-то снял, и они ушли вдвоем.

— Ты насквозь промок.

— Никак не мог поймать такси.

Скорее, никто не хотел тебя брать, подумала я.

Он пытался рассказать мне что-то о вечере, о стриптизе, но скоро упал головой в нагретую мной подушку и замолк. Я раздела его и накрыла одеялом. Дыхание его было ровным и спокойным.

Я подняла жалюзи и выглянула наружу. Асфальт отсвечивал мокрым маслянистым блеском, но дождь уже кончился. На улице появились первые прохожие: уборщики, почтальоны. Я натянула свитер, который пах мокрой шерстью с тех пор, как я его постирала. Джо говорил, что теперь его можно носить только дома. Тот, прежний Джо.

На цыпочках я спустилась на кухню и открыла заднюю дверь, впуская в дом запах земли и дождя; он всегда вызывал у меня мысли о Корнуолле, и сейчас мне вдруг остро захотелось домой — туда, где сам пейзаж был соткан из печали, где холмы сбегали к морю, будто в отчаянии.

Входная дверь хлопнула еще раз, когда у меня закипал кофе. Наверное, Джо заметил свет в окне, потому что сразу же заглянул на кухню. Как ни странно, он был совершенно трезв.

— Привет. Это ты так рано встала или так поздно ложишься?