— А что же вы печатаете в этой газете? — спросил я, поскольку папа обычно читает «Дейли Кроникл», и я понятия не имел, что из себя представляет «Рекордер», мы выбрали его только потому, что у него была такая большая и ярко освещенная контора, и даже часы над дверью.

— Новости, — ответил он, — всякие скучные статьи, заметки о разных Знаменитостях. Разве вы не знаете каких-нибудь Знаменитостей?.

Ноэль спросил его, а кто такие знаменитости.

— Королева и Принцы, и все титулованные люди, и те, кто пишет, поет или играет в театре, и все самые умные, а еще преступники.

— Преступников я не знаю, — сказал Освальд, сожалея, что он не был знаком в с Диком Терпином или Клодом Дювалем иначе как по книгам и потому не вправе пересказать редактору какую-нибудь историю о них. — Правда, я знаю одного человека с титулом — Лорда Тоттенхема.

— А, этот старый безумец-протекционист! Откуда вы его знаете?

— Я не имел в виду, что мы с ним знакомы. Просто он каждый день ровно в три выходит гулять у нас в парке и мчится вперед огромными шагами, а черный плащ развевается у него за спиной, и он без умолку болтает сам с собой.

— И что же он говорит? — поинтересовался Редактор, усаживаясь на свое место и проигрывая карандашом.

— Мы только один раз были достаточно близко, чтобы разобрать слова, и тогда он сказал: — На этой стране лежит проклятие — да сэр — разорение и гибель! — И он помчался дальше, сшибая палкой верхушки кустов, словно они-то и были его врагами.

— А у тебя явный талант описывать, — заметил редактор, — продолжай.

— Вот и все, что я знаю о нем, да, еще он каждый день забирается в самую глубину парка, оглядывается по сторонам и, если никого поблизости нет, снимает свой воротник.

Тут редактор перебил — как все-таки плохо воспитаны взрослые! — и говорит:

— Не слишком ли увлекло тебя вдохновение?

— Это как? — переспросил Освальд.

— По-моему, ты уже начал выдумывать, — сказал редактор.

Тут Освальд выпрямился во весь рост и сказал, что он никогда не был лжецом.

Редактор рассмеялся и сказал, что сочинять историю и врать это совсем разные вещи, но ему важно понять, с чем он имеет дело. Освальд принял его извинения и продолжал дальше.

— Мы как-то раз спрятались в кустах и видели, как он это проделывает. Он снял воротник, надел чистый, а старый забросил в кусты. Мы его потом нашли — самый что ни на есть дешевый, из бумаги.

— Спасибо, — сказал редактор, поднялся, и снова опустил руку в карман. — Ты вполне наговорил на пять шиллингов. Может быть, прежде, чем нам попрощаться, вы хотели бы посмотреть на печатающие машины?

Я припрятал свои пять монет и сказал ему, что мы очень хотели бы. Он позвал другого джентльмена и что-то сказал ему (а что, мы не слышали). Потом он снова сказал «до свидания», а Ноэль, который до сих пор молчал, раскрыл наконец рот и сказал:

— Я сочинил о вас стих. Он называется «Послание Великодушному Издателю». Можно, я вам его запишу?.

Редактор дал ему синий карандаш, и Ноэль уселся за столом редактора и начал писать. Потом он читал мне это стихотворение по памяти.

— Большое спасибо, — сказал издатель — кажется, мне еще никто стихов не писал. Я буду хранить эти строки.

Второй джентльмен почему-то назвал его Меценатом, и мы отправились посмотреть на печатные машины, а в карманах у нас на двоих было фунт и больше семи шиллингов.

Охота и впрямь удалась!

В газете стихи Ноэля издатель так и не опубликовал, но спустя какое-то время мы обнаружили в книжном магазине книжку со всякими рассказами, которую, должно быть, и написал этот полусонный редактор с добрыми глазами. Только ничего интересного в этой книжке нет. Он очень много рассказывает про Ноэля и про меня, только все неправильно, и все стихи Ноэля он напечатал в этой книжке. По-моему, он над ними посмеивался, но сам Ноэль очень рад, что его стихи напечатаны, так что тут все в порядке.

Хорошо, по крайней мере, что это не мои стихи.

Это вышло совершенно неожиданно — мы вовсе не собирались искать принцессу. Даже странно, что Ноэль хотел встретить принцессу и говорил, что женится на ней — и все так и вышло, странно, потому что вещи совсем не всегда выходят так, как их предсказывали, если, конечно, дело не идет о пророках из библии.

Разбогатеть мы от этого не разбогатели, разве что на двенадцать шоколадных горошин, но дело могло повернуться и иначе, и в любом случае это было замечательное приключение.