«Не злись, Освальд. У нас с Дэйзи правда есть секрет, только это Дорин секрет, и она хотела сама тебе все рассказать. Если б это был мой секрет или Дэйзи, мы бы тебе все рассказали в ту же минутку, правда, мышонок?»

«В ту же секундочку», — подтвердила наша Белая Мышка.

Освальд благосклонно принял их извинения.

Тут как раз подоспел пудинг, и мы замолчали. Слышно было только — «дайте мне сахар» или «Мне еще чаю». Когда же мы покончили с пудингом, Алиса сказала:

«Идем!»

Мы последовали за ней. Мы не хотели портить девочкам удовольствие, хотя нам гораздо веселее было бы играть в детективов и еще раз как следует обнюхать всю коляску. Но братья должны терпеливо выслушивать самые глупые секретики своих сестер. Это одна из обязанностей Хорошего Мальчика.

Алиса повела нас через поле и по мостику через ручей, в который свалилась овца во время своего отважного циркового выступления. В конце соседнего поля была такая избушка на колесиках, в которой ночуют пастухи в ту пору, когда появляются на свет ягнята — надо их сторожить и день и ночь, не то цыгане воспользуются тем, что владельцы не успели еще пересчитать своих ягнят, и всех покрадут.

К этой избушке и вела Алиса своих снисходительных братьев и снисходительного брата Дэйзи.

«Дора там, в домике», — сказала она. — «И наш Секрет тоже там. В дом мы его не понесли, чтобы не было шума».

Мы открыли дверь и увидели Секрет: Дора сидела на полу, подстелив себе мешок, а на коленях у нее и лежал этот Секрет — Высокородное Дитя!

Освальд был так потрясен, что прямо-таки сел на пол, точь-в-точь как Бетси Тротвуд — это лишний раз подтверждает, как хорошо Диккенс знает жизнь.

«На этот раз мы влипли», — пробормотал он. — «Дора, ты украла ребенка?»

«Нет», — хладнокровно возразила Дора, — «Я его нашла и усыновила».

«Значит это вы бросили коляску в лесу?» — спросил Дикки.

«Да», — сказала Алиса, — «чтобы перебраться через ручей вместе с коляской, надо было бы вытащить младенца, а там полно крапивы. Его зовут лорд Эдвард».

«Дора, ты что в самом деле…»

«Да», — твердо отвечала Дора, — «и вы поступили бы точно так же, будь вы на моем месте. Цыгане бежали. Кто-то спугнул их, и они бежали, спасаясь от правосудия, а эта бедная крошка проснулась и протянула ко мне ручки. Он совсем не плачет, и я прекрасно умею обращаться с детьми: сколько раз нянчила маленькую дочку миссис Симкинс, когда она приносила ее к нам по воскресеньям. Ему нужно молоко с хлебом. Подержи его, Алиса, а я сбегаю и принесу ему молоко с хлебом».

Алиса с гордостью приняла высокородного младенца. Он был чересчур активный, все время извивался у нее в руках и вырывался, точно хотел свалиться на пол. Чтобы он успокоился, она принялась бормотать какие-то словечки, которые нормальному мальчишке и на ум не придут, не то что на язык. «Утю-тю-тю», — говорила она ему, — «Кто у нас утеночек, кто лапочка, кто птичка», — вы уж извините, я всего не запомнил.

Слушая все это малыш смеялся и отвечал «Дадада, бабаба, гугугу»

Но стоило Алисе на миг умолкнуть, чтобы перевести дух, это противное существо тут же кривило физиономию и собиралось плакать, но Алиса снова начинала сюсюкать и оно успокаивалось. По-моему, кролики занятней.

Дора приволокла молока с хлебом и они накормили высокородное дитя. Дитя оказалось прожорливым и неопрятным, но все три девочки ласкали его и любовались им, словно на какое чудо морское.

Мы, то есть мужчины, праздно таращились на наших сестер. Мы лишились даже того развлечения, которое законно принадлежало нам: ведь теперь не было никакого смысла исследовать загадочное преступление с коляской. Наш аристократ хорошенько наелся, пристроился на коленях у Алисы и начал играть сердечком из янтаря, которое она носит на шее — дядя Альберта привез ей его после той истории с фальшивым шестипенсовиком и самоотверженным подвигом Освальда.

«А теперь соберем совет», — объявила Дора, — «и обсудим все как следует. Нашего милого утеночка похитили цыгане, гадкие воры испугались и бросили нашего хорошенького. Мы подобрали его. Его фамильный замок может быть где-то очень далеко. Я голосую за то, чтобы оставить зайчоночка у себя, пока его не разыщут».

«Дядя Альберта тебе это не разрешит», — с мрачной надеждой произнес Дикки.

«Почему „тебе“?» — возмутилась Дора, — «Я хочу, чтобы он был наш, всех нас. У него будет пять пап и три мамы и дедушка и дядя Альберта — он тоже будет вроде дедушки, и еще у нас есть двоюродный прадедушка. Конечно же, дядя Альберта позволит ему остаться, по крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем, чей он».

«А если мы никогда этого не узнаем?» — спросил Ноэль.

«Тем лучше», — сказала Дора, — «У-утеночек».

Она снова принялась целовать младенца, а Освальд, хороший и заботливый брат, спросил ее:

«Ты обедать-то собираешься?»

«Плевать мне на обед!» — сказала Дора (вот девчонки!) — «Вы будете его папами и мамами, я вас спрашиваю?»

«Да, да, только успокойся», — ответил ей Дикки, а Освальд добавил:

«Пожалуйста, если хочешь, только никто нам не позволит его держать».