Петр поднял было руку, прося слово. Но на него зашикали:

— Ты помолчи, Петр. Твое дело — досматривай себе.

— А мне можно вопрос? — тихо молвил ученый в наступившей тишине. — Вот вам… — кивнул он мужику в резиновых сапогах. — А почему до сих пор не поставили новое оборудование?

Мужик в резиновых сапогах аж поперхнулся — до того вопрос ученого выглядел наивно но его разумению.

— Нет, нет! Вы мне скажите, — напористо продолжал ученый. — Почему вы не заменяете старое оборудование на новое? Новые станки стоят у вас под дверью. Некоторые еще упакованные даже, а некоторые уже раскурочены.

— Так хы! — рабочий в резиновых сапогах Как-то смешался, погас. Достал из кармана пачку «Примы» и неуклюже стал выковыривать из нее сигарету. — Так это же какие станки!

— Какие?

— Им же цена каждому тридцать тыщ!

— Ну и…

— И на ём программное устройство. Это ж подохнуть можно, пока его освоишь!

— А вы хотели бы ДИП — «догнать и перегнать». На них не догонишь уже и не перегонишь.

— Это же переучиваться надо!.. — не сбавлял тон рабочий.

— Конечно.

— А на хрена мне переучиваться, когда до пенсии три года осталось?

— А хотя бы для того, чтоб опыт передать сынам, внукам, которые вам на смену придут. А как же? Как жить-то дальше будем?

— Вам хорошо говорить. Вы там в городе, в чистеньком… А здесь… В магазин зайдешь — ни черта нет.

— Как работаем, так и живем…

Рабочий в резиновых сапогах круто развернулся и вывалился за дверь.

— Пошел ты!..

За ним потянулся еще кое-кто. Но больше осталось.

— Ну вот, — сказал ученый, — а теперь о том, с чем мы приехали сюда к вам.

И он смело, местами даже слишком смело, как показалось Петру, охарактеризовал обстановку в стране. Поделился своими соображениями, почему не складываются в стране дела и что, по его мнению, надо сделать, чтобы выправить положение. Все очень просто — мы разучились работать, разучились быть рачительными хозяевами. А почему? Потому что весь смысл труда сводится к зарплате. Сколько кому выведут зарплаты. Не сколько человек заработает, а сколько выведут. И люди перестали думать о том, что он сделал за смену, а стали думать о том, как «выбить» зарплату. Потерян смысл труда. Отсюда все беды. Он даже прошелся язвительно по известному каждому школьнику принципу: «От каждого по способности — каждому по труду». У кого одни только способности. А у кого труд? Ему платят за способность горлом брать, а трудиться кто будет?..

Взял слово пилорамщик. Щуплый узколицый человек. В небритой бороде его, на вид седой, намертво застряла мелкая опилочная пыль. Он рассудительно, толково и, как показалось Петру, очень убедительно разъяснил ученому, что на такой пилораме, как у него, дальше жить и работать никак нельзя.

— …Нам установлена норма, как будто пилорама новая. А ее уже трижды надо списать. Значит что? Значит, нашим нормировщикам надо подумать, как установить справедливую норму. Провести, может, хронометраж. Ведь от производительности пилорамы нам план устанавливают на месяц, квартал и год. План нереальный. Мы его не выполняем из месяца в месяц. Нас лишают премиальных. Вот вам и вся любовь…

— Погоди, погоди, Лапин, — не вытерпел и перебил его мастер по лесопилению Ожижко Павел — хмурый мужчина, глядящий исподлобья. — Хронометраж мы провели в прошлом году. Норму установили реальную. Ты же подписывал расчет на установление новой нормы. Лучше расскажи, как на прошлой неделе ты пришел на работу пьяный и включил ускоренную подачу. Полетели полотна, сгорел мотор. А? И это у тебя частенько бывает…

Рамщик, не смутясь нимало, открыл широко рот, чтоб возразить, потом закрыл, сел на корточки. Вроде как обиделся. Мастер продолжал:

— Почему ты себя так ведешь? Да потому что хорошо знаешь, что тебя некем заменить. А было бы кем заменить, я б тебя сейчас же отстранил от работы. Потому как и сейчас, вот перед обедом, ты уже потянул полбутылки «Ана пы». Заходил к вам в раздевалку, там винный дух стоит. Иди сюда, дыхни-ка…

Пилорамщик встал с корточек и тоже вывалился мешком за дверь.

— Я вот думаю, — сказал ученый как-то тихо и печально. —Навести бы порядок здесь у вас на нижнем складе…

— Да эту грязь мы уже и опилками засыпали раз десять и гравий возили!.. — выкрикнул возмущенно морщинистый, с землистым лицом рабочий. — И как в прорву!..

И заговорили, загомонили все сразу, перебивая один другого.

В контору возвращались втроем: ученый, Петр и бойкая мастер с разделки, Зоя Ветрова. Возле конторы остановились поговорить. Что-то все порывалась сказать Зоя Ветрова. Вот если б, вот если б… И то ли не решалась, то ли мысль ускользала.

— Скажите, — обратился к ней ученый, — вот если б с завтрашнего дня вы стали хозяйкой этого производства, с чего бы вы начали?

И по тому, как встрепенулась Зоя Ветрова, Петр понял, ученый попал в самую точку: вот об этом и хотела говорить она, но… То ли не решалась, то ли мысль ускользала.