Настойчивые попытки Пилата спасти жизнь подсудимому не могли укрыться от внимания священников и старейшин. В свете того, что они знали о прокураторе раньше, его теперешнее поведение казалось необъяснимым. Ведя Иисуса в преторию, первосвященники были уверены, что дело ограничится немедленным вынесением смертного приговора, а тут им с изумлением приходилось наблюдать, как прокуратор, исключительно жестокий даже по римским стандартам, прославившийся вдобавок своей неукротимой ненавистью к иудеям, старается во что бы то ни стало освободить еврейского узника!

И тогда руководители беснующейся толпы решили пустить в ход своё самое сильное оружие — шантаж. «Если отпустишь Его,— заявили они прокуратору, — ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю»(Ин. 19:12).

Это была страшная угроза, подразумевавшая, что на Пилата, если он будет настаивать на своём решении отпустить Иисуса, донесут в Рим, обвинив в попустительстве мятежникам. Слова «делающий себя царём»намекали на измену римскому императору.

Пилат понял, что если он будет упорствовать, то евреи перенесут дело в Рим и обвинят его перед самим императором. Ему ли, многоопытному римскому чиновнику, съевшему зубы на государственной службе, было не знать, чем обычно заканчивались подобные обвинения! Император Тиберий, один из самых злобных тиранов в человеческой истории, беспощадно расправлялся со всеми, кого подозревал в намерении посягнуть на величие его власти, не исключая даже своих ближайших родственников. Сколько ни в чём не повинных людей стали жертвой гнусного старика, страдавшего манией преследования!

Римский историк Светоний Транквилл сообщает, что все дела об оскорблении величия — «crimen laese maiestatis» — судились Тиберием «с крайней жестокостью»{204}, что «дня не проходило без казни»{205} и что «никакому доносу не отказывали в доверии»{206}. Другой знаменитый историк, Корнелий Тацит, в своих «Анналах» полностью подтверждает эти страшные свидетельства Светония {207}.

Мог ли отмахнуться от такой угрозы Пилат, зная, что выживший из ума старик непременно даст ход делу, и тогда уже ему, Понтию Пилату, прокуратору Иудеи, придётся держать ответ за свои настоящие или мнимые преступления! И Пилат решил уступить. Да, конечно, он взял энное количество талантов в обмен на обещание спасти Иисуса, но что значат какие-то деньги, если на кон поставлено его, Пилата, благополучие, а может быть, и сама жизнь! Боги — свидетели: он сделал всё, чтобы освободить Галилеянина, и не его вина в том, что ничего не получилось. Враги оказались хитрее, чем он думал, и гораздо искушённее в интригах.

Новая мысль пришла на ум Пилату. Приказав воинам вести Иисуса на казнь, он потребовал воды и совершил обряд, хорошо известный из древнееврейской истории. Он «умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы»(Мф. 27:24).

Кому адресовал Пилат этот свой жест? Евреям, собравшимся возле претории? Но они и так не должны были считать его виновным, коль скоро сами же и притащили Иисуса на суд прокуратора и, сверх того, настойчиво добивались смертного приговора. Виновным Пилат мог выглядеть в глазах только тех, кому дал обещание освободить Иисуса, — то есть в глазах Никодима и Иосифа из Аримафеи. Символическим умыванием рук Пилат словно бы показывал этим своим тайным сообщникам, что он, как «истинный джентльмен», старался сдержать своё слово, а то, что, увы, случилось, — случилось не по его вине.

Некоторые современные исследователи (Джоэл Кармайкл, Зенон Косидовский и др.) отрицают эпизод с умыванием рук, считая, что Матфей здесь что-то напутал: «Это был не римский обычай, а еврейский, и трудно поверить, чтобы такой человек, как Пилат, включил его в свою судебную процедуру»{208}.

Какая чепуха! Неужели Зенон Косидовский, автор этой глубокомысленной тирады, не знает, что чужеземными обычаями сплошь и рядом пользуются для того, чтобы выразить свою симпатию или, реже, антипатию к народам, эти обычаи придумавшим? Так, например, В.В. Путин во время своей первой президентской предвыборной кампании, находясь в Татарстане, последовал тамошнему народному обычаю — нашёл губами монету в глубокой миске, наполненной кумысом. Для этого ему пришлось почти по уши «нырнуть» лицом в эту самую миску. Это что, исконный русский обычай? Существуют фотографии, на которых Сталин сидит, облачившись в узбекский полосатый халат, и с тюбетейкой на голове. Генерал Лебедь в Хасавюрте позировал перед фотокамерами в папахе и бурке. А уж про то, как очень многие политики и артисты, попав за границу, во время выступлений или пресс-конференций норовят вставить в свою речь несколько слов на языке принимающей их страны, даже и говорить как-то не ловко.

Поэтому, думается, нет абсолютно никаких оснований не доверять евангельскому рассказу об умывании рук Пилатом. Если в наши дни подражание чужим обычаям является общепринятой и общеизвестной практикой, то почему то же самое не мог позволить себе и Понтий Пилат? Ко времени суда над Иисусом он уже целых восемь лет прожил в Иудее и, естественно, имел достаточно возможностей познакомиться поближе с еврейскими обычаями и законами.

Вернёмся, однако, к нашему повествованию. Мы остановились на том, что отряд римских воинов по приказу Пилата повёл Иисуса на казнь. Далее по логике вещей должна следовать сцена распятия, но мы её опустим — её столько раз изображали в бесчисленных книгах и статьях, что вряд ли мы сумеем сказать здесь что-то новое. А вот похороны Иисуса могут нас заинтересовать. В самом деле, как объяснить тот факт, что тело Иисуса после казни было выдано для погребения Иосифу Аримафейскому, а не матери Христа и не братьям его, хотя все они находились в то время в Иерусалиме? И это при том, что Иосиф рядом с Христом никогда раньше открыто не появлялся «из страха от Иудеев»(Ин. 19:38) и, следовательно, в глазах окружающих не был ни другом Иисуса, ни его учеником — ну, совершенно посторонний человек! Почему же именно ему было позволено забрать тело казнённого Христа?

И это ещё не всё. Согласно многим историческим свидетельствам, тела распятых вообще не выдавались ни родственникам, ни кому-либо ещё. Казнённые должны были висеть на крестах до полного истлевания, — так сказать, в назидание подрастающему поколению. Особые стражники следили за выполнением этого правила, препятствуя родственникам предавать тела земле. Однако с Христом всё было иначе. Пилат по первой же просьбе выдал тело казнённого Иосифу Аримафейскому. Основанием для такого решения якобы послужило требование еврейского закона хоронить умерших до наступления ночи. Вряд ли еврейский закон имел для Пилата какое-либо значение, но, как видим, просьба Иосифа была немедленно удовлетворена.