Шрифт:
— Если открываешь интернет-кафе в таком quartier,как этот, будь готов к тому, что придется писать письма для многих. Но на следующий год этого кафе уже не будет. Через девять месяцев аренда заканчивается, а я знаю, хозяин дома уже вдвое повысил плату. Его можно понять: quartierменяется, возвращаются французы…
— Богатые французы? — спросил я.
— Biеп s^ur. [55] Bobos. [56] Они скупают все в Десятом округе. Взвинчивают цены на недвижимость. Вот увидите, года через полтора на этом месте будет шикарный ресторан или бутик, торгующий эксклюзивным мылом. А через пару лет турок здесь можно будет встретить лишь среди официантов.
55
Конечно.
56
Обеспеченная публика востока Парижа.
— А вы что будете делать? — спросил я.
— Выживать, сотте d’habitude. [57] Вы хотите ответить на это письмо?
— Да, — сказал я и, схватив блокнот с компьютерного столика, набросал:
«Уважаемая миссис Пафнук!Я нашел то, что оставил Аднан. Как мне переслатьэто вам? Искренне ваш».
Прочитав записку, Камаль спросил:
57
Как обычно.
— Сколько денег вы нашли?
— Откуда вы знаете, что это деньги? — снова удивился я.
— Не бойтесь. Я не приду к вам сегодня ночью, не стукну по голове молотком и не отберу капитал.
— Приятно слышать.
— Так большая сумма?
— Приличная, да.
Он посмотрел на меня с уважением.
— Вы благородный человек…
— Нет, — ответил я. — Вовсе нет.
Ответ от миссис Пафнук пришел через два дня. Она попросила меня переправить «посылку» через «Вестерн Юнион». («Я поеду к Аднану в воскресенье и смогу забрать»).
Камаль перевел мне письмо и сказал:
— «Вестерн Юнион» есть на бульваре де ла Вилетт, возле станции metroБельвиль.
— Я прямо сейчас туда и отправлюсь.
— Ну ладно, чего уж там. Скажете мне, сколько денег вы нашли?
Я замялся.
— Мне просто любопытно…
— Четыре штуки, — сказал я.
Он присвистнул.
— Должно быть, вы очень богаты, раз решили сообщить жене Аднана о такой находке…
— Если бы я был богат, — прервал я его, — я бы вряд ли жил в chambre de bоппена улице де Паради.
— Это верно, — согласился Камаль. — Ну, тогда вы точно дурак.
Я улыбнулся.
— Круглый дурак!
Вернувшись к себе, я полез под умывальник, отодвинул плитку и достал пластиковый пакет. Потом набил карманы джинсов и кожаной куртки связками денег. Я чувствовал себя настоящим наркодилером! Было около пяти вечера. Сгущались сумерки, и я почти бежал, с ужасом представляя, какой жестокий подарок может преподнести мне судьба в лице первого встречного бродяги, который увидит во мне подходящую жертву и сорвет свой джекпот. Однако ничего такого не произошло. В маленьком офисе «Вестерн Юнион» девушка за стойкой — негритянка с безучастным лицом и глазами, выдававшими ее подозрительность, — молча наблюдала, как я выуживаю из карманов одну за другой связки банкнот. Пересчитав деньги, она сообщила, что стоимость перевода в Анкару составит сто десять евро, и спросила, хочу ли я вычесть эту сумму из четырех тысяч.
Мне бы очень хотелось, но…
— Нет, — сказал я. — Я доплачу сверху.
Покончив с переводом, я вернулся в кафе Камаля и попросил его отправить миссис Пафнук номер, который ей требовалось знать для получения денег. Отправив сообщение, он встал из-за компьютера, прошел к бару и поставил на стойку бутылку виски «Джонни Уокер».
— Давайте выпьем за вашу честность и… за вашу глупость!
В течение часа мы уговорили почти всю бутылку. Давно уже я так не напивался, и ощущение было чертовски приятным. Камаль рассказал, что родился в Стамбуле, но приехал в Париж тридцать лет назад, пятилетним мальчиком.
— Мои родители были легальными иммигрантами, так что никаких проблем с властями. Но вот французская школа в Сен-Дени стала для меня настоящим кошмаром. Я ни слова не знал по-французски. К счастью, как и половина детей в школе. Но все-таки я довольно быстро освоил язык — деваться было некуда. А теперь… теперь у меня французский паспорт.
— Так вы, выходит, француз?
— Я ощущаю себя французом. Но французы по-прежнему видят во мне immigre. [58] Здесь навсегда остаешься чужаком, если только ты не коренной француз. Это не что в Лондоне, где все чужаки, включая англичан, — вот уж где настоящая мешанина. А в Париже французы держатся французов, северо-африканцы — северо-африканцев, турки — турков. Tant pis. [59] Мне лично все равно. Так уж устроен здешний порядок.
58
Иммигрант.
59
Ничего не поделаешь.
Камаль не слишком откровенничал о себе. Сказал у него есть жена и двое маленьких детей, но упомянул о них вскользь. Когда я спросил, как зовут детей, он сразу же сменил тему, поинтересовавшись, чем я занимался в Штатах. Услышав, что мой брак недавно распался, он спросил;
— А кто была та, другая женщина?
— Это длинная история…
— А где она сейчас?
— Это другая длинная история.
— Вы не очень-то разговорчивы.
— Так же, как и вы.
Мой собеседник еле заметно улыбнулся: