И все же обе эти системы представляют собой искусственные попытки подавления негативных последствий государственных схем, основанных на фальшивых деньгах и инфляции. Поэтому ни одной из них отдать предпочтение нельзя.

Парадоксально, но негативные последствия — это хорошо. Боль в теле может служить предупреждением о более серьезных заболеваниях и потому полезна. Так же и проблемы с платежным балансом могут быть сигналом угрозы международной инфляции. Попытки сгладить эти трудности с помощью гибких обменных курсов оставляют мировую экономику открытой для разрушительного действия инфляции. Для мировой экономики в целом и для каждой отдельной страны в отдельности было бы гораздо лучше, если бы правительства не изобретали способы продолжать изготовление фальшивых денег и вытекающую из этого инфляцию, а полностью отказались от такой политики.

В этой связи нельзя не помечтать об агентах казначейства, людях «Т» из современных телесериалов. Посвятившие себя борьбе с фальшивомонетчиками, одетые в лучшем стиле «ФБР сегодня», они представляют собой ядро «неподкупных» (ха-ха!), жестких правоохранителей. На телевидении их приключения обычно начинаются с кадров, показывающих, как они спускаются по ступеням здания казначейства. Если бы они развернулись, поднялись по лестнице, вернулись в офисы своего начальства и арестовали его, то они накрыли бы крупнейшую банду фальшивомонетчиков, которую мир когда-либо знал.

Если же утверждать, что частный фальшивомонетчик — герой, то к понятию героизма необходимо применить три критерия. Героический акт должен: не нарушать прав невинных людей; приносить большую пользу для большого количества людей; быть связанным со значительным личным риском.

Относительно третьего критерия сомнений быть не может. Частные фальшивомонетчики действуют с большим личным риском. Государство объявило их деятельность вне закона. Министерство финансов тратит значительные суммы на их поимку. Государство стоит наготове, чтобы преследовать любого обвиненного в подделке и посадить в тюрьму тех, кого признают виновными. Невозможно усомниться в том, что критерий риска обеспечен с большим запасом.

Более того, очевидно, что деятельность частных фальшивомонетчиков приносит пользу обществу. Если бы эту деятельность разрешили, то негосударственная подделка денег положила бы конец государственной системе подделки. Повышение активности частных фальшивомонетчиков означает симметричное снижение активности государственной системы. И это веский аргумент в пользу частных фальшивомонетчиков. (Конечно, частная подделка денег неправомерна, и потому защищать ее нельзя. Тем не менее интересно рассмотреть следствия экономической теории.)

Можно возразить, что если частные фальшивомонетчики получат власть и заменят правительство, то положение людей не улучшится. Конечно, это так. Однако важно то, что частные фальшивомонетчики второразрядны по масштабам и такими останутся, вне сомнений. Это не более чем мелкая проблема. Именно это обстоятельство противостоит аргументации в пользу частных фальшивомонетчиков. Они не представляют угрозы людям, потому что недостаточно сильны для этого и не имеют возможности усилиться.

Эффект от их деятельности — противодействие огромному злу, фальшивомонетчику-государству. Это выгодно большому количеству людей. Хотя отдельные индивиды могут понести потери от этой деятельности, в итоге деятельность частного фальшивомонетчика влечет за собой больше пользы, чем вреда. Их деятельность — не мошенничество (являющееся аморальным), потому что они не стремятся выдать поддельные деньги за настоящие.

Скряга так и не оправился от атаки Чарльза Диккенса в его «Рождественской песне». Хотя скряга подвергался суровой критике и до Диккенса, изображение Эбенезера Скруджа стало исчерпывающим и вошло в фольклор нашего времени. Действительно, это отношение присутствует даже в учебниках по экономике для новичков. В них скрягу порицают и обвиняют в безработице, изменениях бизнес-цикла, экономических депрессиях и спадах. На печально известном «парадоксе сбережений» молодых студентов-экономистов учат, что хотя сбережения могут быть разумными для индивида или семьи, они могут оказаться неоправданными экономики в целом. Доминирующая кейнсианская доктрина утверждает, что чем больше в экономике делается сбережений, тем меньше расходуется на потребление, а чем меньше расходуется на потребление, тем меньше создается рабочих мест.

Настало время положить конец всем этим недоразумениям. Сбережения приносят многочисленные и разнообразные выгоды. С того момента, когда первый пещерный человек сохранил семена кукурузы для будущих посевов, человечество в огромном долгу перед мешочниками, скрягами и просто бережливыми людьми. Именно этим людям, которые отказались сразу израсходовать все свое богатство и предпочли сберечь его для голодных времен, мы обязаны капитальным оборудованием, позволяющим нам претендовать на цивилизованный уровень жизни.

Конечно, такие люди становились богаче своих собратьев, и этим, возможно, завоевали враждебность с их стороны. Может быть, весь процесс сбережения и накопления получил дурную славу вместе с теми, кто сберегал. Однако враждебность эта незаслуженна, поскольку заработная плата масс тесно связана с темпом аккумулирования сбережений.Например, есть множество причин того, почему американский рабочий зарабатывает больше, чем, скажем, его боливийский коллега. Важную роль в этом играют образование, состояние здоровья и мотивация, но главный вклад в различие заработной платы вносит большее количество капитала, накопленное американскими работодателями по сравнению с боливийцами. И это не исключение. На протяжении всей истории сбережения играли ключевую роль в достижении более высокого уровня жизни, чем у дикарей.