Шрифт:
— Батьку! Що ты робишь? Не попав! — возмущенно крикнул Павлик отцу.
— Цыц, сынку, сам бачу, що промазав, — и, взглянув через щель, крикнул: — Сынку, быстро заряжай орудие! — И, прицеливаясь в панораму, дал точный выстрел. Танк остановился, задымил. Но в это время ударили сразу три снаряда по буруну у самой кошары. Из кошары выбежали бойцы с ружьями «ПТР». Окружавшие дивизион танки приближались, сжимая кольцо вокруг чекурдинцев.
Майор Чекурда, наблюдая за танками, подавал короткие команды своим комбатам, подбадривая их.
— Чекурдинцы! — кричал он в трубку. — Позиций не сдавать! Огонь по фашистам!
Из-за бурунов медленно выползли еще два танка и пошли на орудия Конограя.
Наводчик Лобода-старший опять приставил к панораме глаз и громко крикнул своему сыну:
— Давай, сынку, снаряды! Накажем нимцям, щоб до нас не ходили!
После двух выстрелов танки загорелись.
Одному орудию в этом бою не повезло. Первый танк с ходу налетел на него и гусеницами раздавил пушку.
После боя с танками уничтожили и приданную им пехоту.
И опять двинулись по бурунам казачьи эскадроны, настигая и добивая врага.
У селения Ага-Батыр мы стали во второй эшелон. Наступление на этот населенный пункт вел корпус донских казаков, поддерживаемый моточастями.
Здесь у гитлеровцев была особенно сильная линия обороны. Немецко-фашистское командование знало, что, если казаки здесь прорвутся, придется оставить Моздок.
Мы четверо суток стояли во втором эшелоне в ожидании приказа о наступлении. Особенно томительными были ночи. Казаки мерзли в открытом поле, с нетерпением поглядывая на город, темнеющий на горизонте. Кравченко строго следил за тем, чтобы измученные казаки не засыпали.
— Казаки, не спать! — время от времени кричал он. — Мабуть вже скоро пойдем на Ага-Батыр, поможем донцам его отбить и там у хатах погреемся!
Но ночи проходили, а приказа наступать все не было…
С рассветом из-за города поднимались вражеские самолеты и безнаказанно бомбили казаков, гоняясь чуть ли не за каждым всадником. Конникам легче было рассредоточиться, чем артиллеристам, и они съезжались в лагерь только вечером.
Всем давно уже надоело топтаться здесь без дела.
— Скорее бы уж в бой! Надоело мерзнуть да слухать, как люди воюют. Дали б команду всем по коням… — ворчал Завалейко.
Только на одиннадцатую ночь пришел приказ об общем наступлении. Казаки ворвались в Ага-Батыр, оставив позади себя буруны ногайской степи, разрисованной следами танков, лошадиных и верблюжьих копыт, усеянной вражескими трупами, сгоревшими танками и машинами.
— Теперь вперед пойдем, Завалейко, вперед, на запад! — кричал Кравченко.
Вскоре части Красной Армии взяли Моздок. В этой победе была и наша доля. Окрыленные успехами на фронтах, особенно большим наступлением советских войск под Сталинградом, конники спешили на Дон, на Кубань, настигая и уничтожая фашистов.
Мы двигались по направлению к реке Куме. После небольших боев овладели станицами Суженской, Иргалки и другими. Шли по пятам противника, который прикрывал свое отступление частыми артиллерийскими и авиационными налетами на наши колонны.
Как-то подъехал ко мне Завалейко и показал огромный соломенный лапоть и кальсоны.
— Товарищ младший лейтенант, это я буду с собой возить. Как дойду до Берлина, Гитлеру покажу. Его войско потеряло, как бежало з бурунов.
До меня донесся неудержимый хохот казаков.
— В музей фашистский отправить! — кричал кто-то.
— Что там в фашистский музей хотят отправить? — спросила я у Кравченко.
— Да то ж Завалейко… Найшов фрицевские портки, а козаки предлагають сдать их у фашистский музей. На память.
— Ха-ха-ха-ха! — смеялись казаки. — Так бежали, аж портки потеряли!
— Как пошли в наступление, — смеясь, сказал Кравченко мне, — так у Завалейки и сердце выздоровело, и одышки нет, и ноги не опухают. Другим человеком стал. Як рыгоче…
V
Нам предстояло последнее в этом районе большое испытание. По заданию командования мы должны были опередить врага и войти в станицу Северную, лежавшую за горой Северной. Гитлеровцы отступали в обход гор.
В селении, у подножия горы, нам разрешили сутки отдохнуть. Помылись в бане, получили новое белье.
Жители рассказывали, что в это время года на горе свирепствуют суровые северные ветры, поэтому гора и называется Северной. Порывы ветра так сильны, что человек не может удержаться на высоте. Те, кто пытался перевалить Северную зимой, погибали.