— Ты новенькая? — спросила она Дашу, когда та пришла менять ей капельницу.

— Да.

— Ну и как тебе у нас?

— Больница как больница, — ответила Даша, пытаясь уйти от ответа.

— Не ври, — прямо, как давней подруге, сказала Илона. — Это наш последний общий дом.

— А почему пустуют одноместные палаты?

— Никто не хочет… не хочет быть в последние минуты в одиночестве, — просто, словно говоря о чем-то обыденном, объяснила Илона и спросила: — Как тебя зовут?

— Даша.

— А ты надолго к нам или испугаешься и сбежишь?

— Не сбегу.

— Меня зовут Илона. Это мама дала мне такое имя, а друзья звали меня просто Ил.

— Почему «звали»?

— Потому что когда-то они у меня были, а потом исчезли, — улыбнулась Илона, обнажив ряд красивых, ровных белых зубов. — Дружили-дружили, кололись вместе. А когда я заразилась от кого-то из них — исчезли, словно их никогда и не было, не было общих тусовок, кабаков, клубов, мотоциклов…

— Так случается, — сказала Даша, втыкая Илоне иголку в руку.

— А я вот все время думаю о том, что там, в компании моих бывших друзей, остался тот, кто меня заразил. Знает ли он о своей болезни? Или они уже все больны? Я хотела бы с ними поговорить. Со всеми без исключения. Хочется рассказать им, как мне страшно и больно.

— Попробуй созвониться с ними. А вдруг кто-нибудь придет?

— Не придут. Я звонила на мобилки — тишина, отправляла сообщения с приглашением прийти и серьезно поговорить — тоже тишина. Похоже, люди боятся, что СПИД передается через звонки. — Илона, сверкнув колечком в губе, снова улыбнулась. — Словно вирус в Интернете.

— Это от недостатка информации.

— А-а! — махнула свободной от капельницы рукой Илона. — Какое это теперь имеет значение?

— А родители у тебя есть?

— Есть, куда они денутся?

— Расскажи мне о них, а я посижу возле тебя, — сказала Даша, присаживаясь на стул у кровати.

— Родаки у меня крутые. В том смысле, что бабок у них валом. У меня с ними никогда не было общего языка. Нет, они меня любят, но по-своему. У них вся жизнь построена на деньгах. Что-то вроде культа денег в семье. «Что тебе надо сегодня, Илоночка?» — «Сто баксов». — «Пожалуйста». — «Хочу новый байк». — «Покупай». Что хочешь, то и покупай. Никаких ограничений.

— Разве это плохо? Сколько девочек мечтают так жить, но…

— Знаешь, Даша, чего мне хотелось бы сейчас, если бы можно было вернуть время на несколько лет назад? Я хотела бы жить с родителями в скромной «хрущевке» где-нибудь на окраине города. И чтобы пришла я из школы, а дома была мама не в пеньюаре за штуку баксов, а в простом ситцевом халатике и фартучке. Мне хотелось бы, чтобы перед глазами не мелькали толстозадые домработницы, а мама встретила меня на шестиметровой кухне, где пахнет свежим борщом. Я бы лопала этот борщ вприкуску с чесноком, а мама спросила бы: «Как у тебя, Илоночка, дела в школе? Что ты получила за вчерашнее сочинение? Не кололо в правом боку, когда ты бежала кросс на физкультуре?» Глупая мечта, правда?

Даша поправила на руке Илоны отклеившийся пластырь и промолчала.

— Ты не поверишь, но мои родаки ни разу не ходили на школьные собрания, не заглянули в дневник или тетрадь. «Илона, если надо заплатить кому-то из учителей, то деньги на столе», — говорила мама. Они считали, что я учусь в институте, а я три года гоняла на мотоцикле, и никому не было до меня дела. Мама не знает, во сколько лет у меня начались месячные и когда я начала заниматься сексом. Ты думаешь, я бы ей не сказала? Конечно, рассказала бы обо всем… Просто меня никто об этом не спрашивал.

— У тебя братья, сестры есть? — спросила Даша, желая перевести разговор на другое.

— Откуда? Я единственный драгоценный отпрыск… Слышь, Даша, мне жаль, что мы не встретились раньше. Мне кажется, мы смогли бы подружиться, хотя такие разные.

— Мы можем подружиться сейчас.

— Правда?! — Илона даже подскочила в постели от радости. — Ты будешь заходить ко мне?

— Конечно. Только лежи тихо. — Даша легонько погладила Илону по худой руке, обтянутой сухой кожей, и заметила, что один из фурункулов лопнул и из него потекла жидкость, смешанная с кровью.

— У меня была хорошая соседка. — Илона кивнула головой в сторону пустой кровати. — Скоро подселят новую.

Первый рабочий день Даши пробежал так быстро, что она не заметила, как пролетело время. Вечером она возвращалась домой с чувством своей нужности и востребованности, хотя в отделении морально оказалось намного тяжелее, чем она предполагала. В этот день умерла одна старушка. Соседка по койке нажала на кнопку вызова и, когда Даша прибежала, молча показала в сторону притихшей старой женщины. Когда по коридору провозили поскрипывающую каталку с телом, накрытым простыней, никто из больных не произнес слова «умерла». Только шепотом спрашивали: «Кто?» — «Александровна», — отвечали им таким же тихим голосом, словно чтобы не потревожить еще одного навеки уснувшего человека.