- Что-то мне так пить хочется… Август на дворе, а так жарко, просто невыносимо, знаете ли. Сам удивляюсь, аж пот пробило, видите? – пот шёл чисто от волнения. И руки сразу стали мокрыми по той же причине. Главное. Чтобы потенциальная жертва не заподозрила ничего – а то это будет полный провал. Минута тянулась, как час. Затем Николас явно потерял всякое подозрение и дружелюбно сказал:

 - Сейчас поищу чего-нибудь, у меня стаканы с собой. Надо нам с вами как-то отметить наше знакомство. Хотя бы чаем. А вы – немецкий аристократ, как я понимаю?

Надо было сочинять дальше свою историю – правдоподобно и не задумываясь. Начал врать – ври до конца. Раз не можешь сказать чистую правду, как в этом случае. Кто знает, может у этого парня тоже феноменальная память на имена и фамилии – и тогда легко можно вычислить вора. А так... Но вот человек открыл свой чемодан, и у Гая внутри всё заполыхало. Там лежала солидная пачка денег. Внешне он остался совершенно спокоен. Николас извлёк аккуратно два гранёных стакана и поставил на стол. После чего, порывшись, извлёк термос, и Гай отметил про себя, что человек этот видать подготовился основательно – подобные вещи только начали недавно ходить по прилавкам магазинов, и наверняка стоили немалых денег. Впрочем, это дело уже самого Николаса. Последний разлил чай по стаканам, явно горячий. От него исходил пар. «До чего дошёл прогресс», - пронеслось в голове у Гая, когда он стал греть руки о нагретый чаем стакан.

 - Да, я аристократ. Мой прапрапрадед был родственником самого прусского короля по материнской линии. Я из очень знатной и богатой семьи, но стараюсь этим не кичиться и зарабатывать на жизнь самому. Я уехал со своей Родины чтобы доказать независимость, что не одобряли мои родители. Я веду своё дело. И мне надо уладить пару проблем в Праге.

 - Хм, мои родители тоже не одобряют моей идеи об учёбе, - задумчиво протянул Николас, после чего поспешил произнести вслух:

 - Ну что, поздравляю вас с сим прекрасным днём! – улыбнулся серб и отхлебнул немного чая из своего стакана. Гай, последовал его примеру, и набрав, как рыба, в рот воды, поморщился – чай был горьким! «Ну всё, сударь, я отомщу тебе за этот прекрасный чаёк. Да, и за масло тоже».

 - Хм, какой прекрасный пейзаж за окном! Закат…

 - Ага, я тоже их люблю, - Николас повернул голову в сторону, а Гай принялся срочно вскрывать пакетик, но пальцы отчаянно скользили, не давая никакого результата. Затем собеседник обернулся, и Гезенфорду пришлось делать вид невинной овечки.

 - Какой прекрасный чай! Я тоже очень люблю крепкий…

 - Так может, я вам долью ещё чуть-чуть?

«Пропади ты пропадом!» - мысленно гневался Гай, вскрывая осторожно под столом пакетик. Пальцы всё-таки вскрыли его, пусть на них и осталась краснота от напряжения. Теперь нужен только предлог, чтобы отвлечь жертву. Только предлог. Гай стал оглядываться по вагону в поисках идей, но тут всё сделали до него.

В вагон вбежал мальчишка подросткового возраста с улыбкой проныры и нахала.

 - Газеты! Газеты! Покупаем газеты! – мальчишка размахивал стопкой изданий, а весь ветер шёл на Гая, и ему от этого немного становилось легче. Он внимательно следил и за мальчишкой, и за Николасом.

Пакетик был плотно зажат в кулаке, левая рука оказалась на столе, готовая к действию. Николас улыбнулся ещё шире, смотря на мальчишку, затем медленно достал монеты и отсыпал мальчишке в руку, после чего осторожно взял в руки газетёнку, обрадовавшись такому чудесному случаю прочитать что-нибудь. В этот момент, когда собеседник отсыпал деньги, Гай ловко высыпал порошок в чай, бумажку сунул в карман и принялся дальше пить чай, как ни в чём не бывало.

Николас медленно стал пить чай, просматривая газету. Он что-то ещё говорил, но Гезенфорд уже не слышал слов, он ожидал действия препарата. «Лишь бы сработало». Через двадцать минут (Гай засёк по часам), Николас убрал стаканы обратно в чемодан, и, почувствовав сонливость отклонился назад. Минуты через две он заснул крепким непробудным сном.

Гай ликовал! Он минут пять посидел на месте, затем встал с места, после чего подхватил чемодан в руки, заодно взял и газетёнку, решив прочесть где-нибудь, обыскал спящего, и после недолгих раздумий решил оставить ему паспорт – наверное, из жалости к человеку, первый раз попадающему в другой город другой страны. Спокойной походкой Гай вышел из вагона и направился к Феликсу.

Увидев в руках друга обещанное, Феликс ухмыльнулся, достал бумажник и принялся считать деньги. Сорок девять крон и 99 геллеров. Нет ничего обиднее. Чтобы как-то выпутаться, он тихо сказал присаживающемуся Гаю:

 - Мы сговаривались на целую сумму. По приезду в Прагу я накормлю тебя за свой счёт в самом дорогом ресторане. Идёт?

 -Идёт. Далеко едешь?

 -Хо, на другой конец города. Ничего, как-нибудь зайду к вам в компанию. Я-то знаю её место пребывания.

Были ещё и другие разговоры, но память стёрла их все, не оставив ничего кроме приятного удовлетворения, полученного от них. Ближе к утру, Гай вышел из вагона на свежий воздух, и решив не смотреть в упор на прицеп, повернулся и стал наблюдать за пейзажем, где мелькали уже дома, столь знакомые сердцу. Пригород пока. Сладко зевнув, Гезенфорд погрузился в свои размышления по поводу работы, но тут заметил какого-то человека, ехавшего на велосипеде. Это его напугало – он узнал его!

 - Эй, Мориц! – крикнул во всю мощь Гай и помахал рукой. Это телеграфист из их компании спешил на работу. – Надькевич!

Тот помахал рукой в ответ. Гай долго не размышлял, стоя здесь – поезд уносился всё дальше и дальше. Станция была уже далеко отсюда. Не, медлить нельзя. Лишь бы мышцы не подвели. Сдвинув кепку, Гай проворно соскочил с поезда, кубарем прокатился с маленького склона. Потом поднялся, как ни в чём не бывало, и отряхнул штаны. Телеграфист опешил от только что увиденной сцены.