– Да, хорошая, – ответила я, в упор глядя на Юдина. – Только жадная, правда?

Юдин вздрогнул и поднял на меня глаза, в которых была боль.

– А ты с чего это взяла? – хрипло спросил он.

– Ну в смысле взаймы никогда не давала, – ответила я не отводя глаз.

Юдин не ответил.

– Ну, зачем говорить плохо о мертвых, – встрял Дрюня Мурашов. – Тем более про такую хорошую женщину. Ей только цветы носить на могилу ведрами. У тебя, кстати, два червонца нет взаймы?

– Цветы, что ль, нести собрался? – усмехнулась я.

– Остришь? – обиделся Дрюня. – Я просто помянуть хочу по-человечески!

– Нет у меня двадцатки, – ответила я. – Вон Сергей знает, как тяжело сейчас взаймы взять, правда, Сережа?

Юдин угрюмо посмотрел на меня.

– Чего ты к мне цепляешься? – спросил он.

– А того! Скажешь, ты не приходил к Екатерине Павловне денег взаймы просить?

– Ну приходил. И что теперь?

– А то, что после твоего прихода ее никто не видел живой, вот что! И соседи слышали ваш разговор. И подтверждают, что велся он на повышенных тонах. И милиция об этом не знает только потому, что соседки дома не было. Но теперь она собирается пойти и честно обо всем рассказать, ясно? И явно найдутся еще свидетели, которые тебя видели. И тогда тебе хана, понял? Ты влип, парень! И не смотри так угрожающе! Соседка уже всем успела рассказать, что видела тебя, ясно? Так что если ты и ее задумаешь убить или меня, это будет пустой тратой времени!

Я сама удивилась собственной злости. И чего я так взбеленилась? Мне хотелось выглядеть уверенной в себе и жесткой, поэтому я лихорадочно вспоминала все крепкие выражения, слышанные когда-либо мной от Полины, и боялась, что скоро их запас иссякнет.

Пальцы Юдина, сжимающие почти истлевший окурок, побелели. На лбу выступили капли пота. Он недоверчиво посмотрел на меня.

– Ты чо… – с трудом произнес он, выбрасывая окурок и доставая новую сигарету, – ты… серьезно?

– Да куда уж серьезнее! Ты – подозреваемый номер один, поэтому советую тебе быстренько признаться, куда девал сокровище убиенной тобой тещи?

– Я не убивал ее, – с трудом выговорил Юдин. – Не убивал, слышишь?

– Да я-то слышу. Только вот факты другое говорят.

– Но… ведь можно, наверное, установить, во сколько ее убили? – Сергей стремительно начинал трезветь, почувствовав нависшую над собой угрозу, и пытался соображать. – Может быть, ее убили позже, и экспертиза это установит?

– Хорошо, допустим. Допустим, установят, что ее убили в полночь. У тебя есть алиби на это время?

– Алиби?

– Ну да, понятие такое. Означает доказательство твоей невиновности.

– Да знаю я, я думаю просто.

– Думай, думай. Это иногда полезно.

– Я не знаю… а вдруг ее не в двенадцать убили?

– Вдруг, – усмехнулась я.

– Короче, нужно узнать, во сколько.

– Хорошо соображаешь, – ответила я, а про себя подумала, что вот я-то соображаю плохо, иначе в первую очередь выяснила бы точно, во сколько убили добрейшую Екатерину Павловну. И теперь нужно выяснять это как можно скорее. И для этого придется позвонить Жоре Овсянникову. Может быть, он в курсе?

Я никогда не разбиралась в милицейских делах. И не знала, кто там в отделении работает, кто в прокуратуре или еще где и как это между собой связано. Я считала так: раз Жора Овсянников работает в милиции – значит, он в курсе всех криминальных дел города.

Только куда же мне девать подозреваемого? С собой тащить? Придется.

– Пошли, – сказала я, вставая с лавки и направляясь к телефонной будке на углу Полининого дома.

– Куда? – испугался Сергей.

– Узнавать, во сколько было совершено убийство. И устанавливать твое алиби. Да не бойся ты, я не собираюсь тебя сдавать. Подтвердится, что ты здесь ни при чем – ничего не скажу, что ты там был. Обещаю. Чтобы лишней канители не было.

– Пошли, – покорно ответил Сергей.

Дрюня Мурашов, почувствовавший, что теряет компанию, очень сильно закручинился. Он не очень хорошо понял, о чем мы тут беседовали, и постарался отговорить нас от дурацкой, по его мнению, затеи.

– Да чего вы, в самом деле, – тянул Дрюня. – Хватит вам ерундой заниматься. Давайте лучше выпьем, помянем женщину…

– Умолкни, – тихо сказал Сергей сразу заткнувшемуся под его тяжелым взглядом Дрюне. – Пошли, – повернулся он ко мне.

– И не вздумай убегать, – посоветовала я, – этим только подтвердишь свою вину, и никто больше не станет заниматься установлением твоего алиби.

Но Серега и не думал убегать. Он молча шел впереди нас с Дрюней. Дрюня тоже увязался с нами, потому как от души надеялся, что сейчас мы все выясним, перестанем, по его словам, «херней страдать», и все наконец-то спокойно выпьем за упокой души рабы Екатерины.

– Стой! – крикнула я Сергею, дойдя до телефонной будки. – Жетончик есть?

Сергей вывернул карманы, но ничего, кроме табачных крошек, там не нашел.

Запасливый Дрюня Мурашов вытащил отломанный язычок от пивной банки (напоминание о днях, наполненных роскошью!) и протянул мне.