— Ты хочешь сказать, что наши враги сейчас приняли эти меры?

— Да. Вот только неясно — или они хотят вернуть статус-кво, а значит, убьют меня и успокоятся, или, может, полностью уничтожат орден. Довершат, так сказать, начатое пятнадцать лет назад. Или…

— Что или?! Да говори ты, не тяни! — Голос отца Павла задрожал. Старику была тягостна эта терзавшая душу нарочитая пауза.

— Или нам дают возможность проявить себя, выталкивая, другого слова и подобрать нельзя, в Словакию. А там как карта ляжет — сумеете, так закрепите за собой территорию целого княжества, захваченного более чем на три четверти уграми, не сумеете… Ну последний вариант перед глазами — если не погибнем, то будем влачить дальше свое незавидное существование. Только предгорье на загорье сменится, и хлеба не станет. Хорошо, если церковь уговорит пана Сартского такой же обоз снарядить.

— Да уж! — только произнес священник, и Андрей поневоле улыбнулся, так отец Павел этим восклицанием походил на незабвенного Ипполита Матвеевича Воробьянинова.

— Пан, а он захватит Белогорье при таком раскладе, нам пару обозов пошлет, а там горло и передавит. Вот такие невеселые перспективы. И ты знаешь, я все же к последнему варианту склоняюсь…

— К какому?

— Меня хотят прибить! И монашек на это намекает!

— Он?! — изумился отец Павел. — Да он ни слова про то не сказал!

— Вот-вот! Зато слишком выразительно в Словакию выпирает, типа там хоть и угры, зато целее за горами будешь. Меня другое беспокоит, а не собственная судьба. Видишь ли — мы перебрали разные варианты, но так и не можем ткнуть пальцем и воскликнуть — вот он, вражина! Когда недругов слишком много, но они настолько бесцветны и бесплотны, аки призраки, я о пане Сартском не говорю, вот это больше всего и настораживает. Неизвестно, от кого из них плюха прилетит. Так что на измене весь сижу и остерегаюсь неизвестно кого!

— Не только ты, брат! И я, признаюсь честно, не ожидал, что так скоро войдешь в курс наших дел.

— Да тут и входить не нужно, подумать только над тем — кому это выгодно?! Ну ладно, мы сейчас все равно не найдем наших неизвестных «друзей», а потому давай лучше пойдем, посмотрим, помацаем, что нам на семи возах привезли. Надеюсь, стоящее… Хотя дареной лошади в зубы не смотрят… Если только это не «троянский конь»…

ГЛАВА 3

Путник, закрывшийся от осеннего дождика в длинном плаще, остановился перед купеческой лавкой, которых в торговом и богатом Кракове было превеликое множество, даже магометанских, где продавались товары на любой вкус. Но то — дело насквозь обыденное, религия религией, а товары товарами, их продавать нужно, и война этому делу не помеха.

Лавка была довольно богатой, не какой-нибудь лоток, а добротный каменный дом. Пусть не в центре города, куда магометанам ходу нет, но и не за крепостными стенами, где ютятся бедные ремесленники и торговцы, продающие свои товары с лотков.

Путник остановился у дверей, незаметно оглянулся по сторонам. Несмотря на дождик, жизнь на грязной улочке бурлила. Среди помоев, иногда выливаемых из окон прямо на мостовую, хоть и боролись с этим городские власти, сидел нищий, выпрашивая милостыню, а рядом грызлись собаки, вырывая друг у друга обглоданную до блеска кость.

Мимо проехал всадник в грязном до омерзения дорожном плаще, понукая измученную лошадь. Та еще кое-как шла на дрожащих ногах, еле переставляя копыта. Но слезть с измученного животного седок не желал — хоть и нищета полная, штаны в заплатах, но шляхтич, целый пан, коему своими дырявыми сапогами месить грязь на улицах невместно.

Усмехнувшись краешками губ, путник открыл дверь и зашел внутрь. В лицо сразу резко пахнуло восточными пряностями, не столь редкими, сколь дорогими, и благовониями, что продавались по совершенно умопомрачительной цене.

Но они и покупались нарасхват местными женками — мало кто из купцов, зрелых годами и достойных тугой мошной и седой бородой, будет терпеть постоянное нытье молоденькой супруги и не предпочтет заткнуть ей рот дорогой покупкой, пусть и по слишком большой цене.

Деньги на то и есть — одни уходят, а другие приходят. Главное, чтоб первых было меньше, чем вторых, — на чем и зиждется купеческое благополучие.

— Что желает купить почтеннейший гость? — юркий приказчик восточной внешности, но с крестом на груди — в Леванте много христиан с седых времен проживает — с низким поклоном поприветствовал позднего гостя.

Он затараторил, расхваливая развешанный по стенам и щедро высыпанный на полки товар на любой цвет и вкус, удовлетворивший бы самого взыскательного покупателя.

— Есть шелк, прекрасный, достойный самых красивейших женщин… А наши благовония известны…

— Я знаю ваши товары! — лающим голосом, что выдавало германца с головой, перебил гость, властно поведя рукою. — Мне нужен только один товар, что есть у твоего хозяина Юсуфа! Имбирь из Яффы!

— О да, благородный рыцарь, такой имбирь у нас есть! — приказчик снова низко поклонился и отдернул полог. — Проходите сюда, ваша милость, почтеннейший Юсуф там.