Он сказал мягко:

— Смысл веры не в том, чтобы поселиться на небесах, а в том, чтобы поселить небеса в себе. И если вы, принц, стараетесь небеса приблизить к земле, вам простится многое.

— Смотря как стараюсь, — пробормотал я. — А то гореть мне в аду.

— Папа призвал очистить мир от ереси огнем и мечом, — сказал он обнадеживающе, — что вы и делаете со всей страстью и верой в сердце!

— Папа, — пробормотал я с тоской, — всего лишь папа…

Он воззрился на меня в великом изумлении.

— Ваше высочество?

— Папа непогрешим, — сказал я медленно, — или погрешим?

Он ахнул.

— Думать иначе… кощунство!

— Разве? — спросил я. — Как известно, папа, как и любой христианин, может совершать грехи и тоже нуждается в исповеди и покаянии. У него есть свой духовник, что есть правильно…

Он пробормотал:

— Да, но… что говорит папа, то говорит сама Церковь!

Я перекрестился, произнес торжественно:

— Непогрешим только Всевышний, брат Вангардий. Только он, и никто более.

Он поперхнулся и замолчал, но весь его вид показывал, что не согласен, авторитет папы должен быть неколебим. Я подумал, что такие папы, как Борджия, Бенедикт IX, Иоанн XII да и куча других, куда уж непогрешимее, а когда умер непогрешимый папа Николай, оказалось, что его богатейшая библиотека почти целиком состояла из языческих рукописей, но в ней не было ни Библии, ни Евангелия.

— Сэр Ричард, — произнес он наконец тихо, — я понимаю ваши сомнения. Иногда королю приходится идти на преступления… большие преступления!.. чтобы другие не страдали. Такова цена власти. Да, вот так идти на преступление ради любви… и не к женщине, ни одна женщина того не стоит, но ради страны и своего народа, за которого отвечаешь, раз уж взялись им править. Успокойте свою душу, вернитесь к костру, выпейте вина для удобства.

— Вернемся, — согласился я, — а то я слишком разумничался.

У костра воины, осмелев, расспрашивают Лиутгарду о жизни в Бриттии, ее обычаях и особенностях. Когда я сел рядом с нею, брат Вангардий взял у одного и передал мне бурдюк с вином.

Вино кислое и слабое, но вообще-то мужчины не перебирают, а те, кто высокопарно говорит о своем умении разбираться в винах, — не мужчины.

Я сделал два больших глотка, один воин поинтересовался:

— Ваше высочество, а что нам делать, когда погоним Мунтвига?

— До этого еще далеко, — ответил я честно, — но, когда это случится, помните о своей высокой духовности и человечности! Это значит, не бойтесь слишком отяготить себя гуманностью! Потому уничтожайте только противников, а простых тружеников всего лишь грабьте, но не убивайте, им еще предстоит платить нам налоги.

— А женщин?

Он не уточнил, но вопрос понятен, я сказал державно:

— Господь велел плодиться и размножаться, а кто я против Господа? Вот и брат Вангардий подтвердит.

В сторону брата Вангардия повернулись головы. Он вздохнул и развел руками.

— Увы, его высочество прав… После каждой войны земля скудеет людьми, потому ее надо населять, населять… И если вы помогаете этому Божьему завету, то Господь вас простит за некоторые неизбежные мелочные и пустяковые грешки.

Они сразу повеселели и довольно задвигались, все-таки мы честные люди и жаждем делать все по закону. Но, если по закону не удается, тогда да, но с тяжелым сердцем, понимая, что поступаем неправильно.

— Самые угодные Господу люди, — сказал брат Вангардий, — мирные люди. Вот все говорят по неразумению, что среди животных лев — высшее, а осел — низшее; но осел, ношу таскающий, поистине лучше, чем лев, людей раздирающий!

— Но все-таки царь зверей лев, — напомнил я.

— Увы, — ответил он со вздохом, — мир несовершенен. Вот вы какую молитву читаете чаще всего?

Я подумал, ответил честно:

— Господи, помоги мне стать тем, кем считает меня мой пес!

Он посмотрел с уважением.

— Вы ставите перед собой очень высокие требования, ваше высочество. И хотя вам никогда не стать таким совершенством, каким считает вас Бобик, но вы должны стремиться.

Воины устраивались на ночь, какой бы она ни была короткой, но поспать успеть можно. Я услышал сердитые голоса за спиной, но не обращал внимания, пока не услышал звук затрещины.

Оглянувшись, увидел, как один рухнул на спину, а второй постоял над ним, сжимая кулаки, затем развернулся и ушел к дальнему костру.