Полуботко Владимир Юрьевич
Шрифт:
ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯТОША. Ты не должен использовать их негативный опыт. Эти Одиссей и Ахиллес были нехристями!
ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Оно и понятно. Ведь Христос тогда ещё не родился – они же не виноваты в этом. Зато они были святее тебя в миллион раз!
ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯТОША. Да как ты смеешь?
ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Да пошёл ты, знаешь куда?
ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯТОША. Куда?
ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. А вот куда! (Стреляет. Святоша падает замертво, голова тотчас же перестаёт светиться).
Честный Человек перешагивает через оба трупа и идёт дальше. Подходит к краю сцены и обращается к зрителям.
ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Берите с меня пример! Вот только так и надобно поступать с этою нечистью!
Занавес закрывается, но Честный Человек раздвигает его и, высунув голову, говорит зрителям.
ЧЕСТНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Да! И чуть не забыл! Эта пьеса не направлена против Русской Православной Церкви и её честных служителей! Я ведь и сам православный. Так что, ежели кого невзначай обидел из честных людей – вы уж извиняйте! (Исчезает за занавесом.)
СКАЗКА О МЕТАЛЛЕ ЦЕЗИИ.
Подражание Андерсену
Жил да был на свете металл по имени Цезий. Он очень гордился тем, что принадлежит к тройке избранных цветных металлов и по этому поводу любил говорить примерно в таком духе:
– Медь, Золото и Цезий – вот тот блистательный триумвират трёх ярких металлов, который я возглавляю. Золото и Цезий – жёлтые металлы, а медь, хотя и красный металл, но в сплавах и она может стать по цвету такою же, как мы. Есть ещё, правда, Висмут, но он бледнокрасный, и поэтому мы не берём его в свой союз ярких и неповторимых. Как вы понимаете, этот союз возглавляю я, поскольку именно я в этой тройке и есть самый яркий и самый неповторимый. Не зря же люди назвали меня Цезием – ведь это же в честь самого Юлия Цезаря!
Слышавшие эти рассуждения другие металлы пытались иногда с ним спорить, но – тщетно! Особенно злился Висмут, который утверждал, что в смысле неповторимости он побивает все остальные металлы.
– Я единственный металл, который при нагревании уменьшается в размерах, а при замораживании увеличивается. А ведь у меня есть и другие совершенно невероятные свойства!
– Молчи, розовое ничтожество! – кричал ему Цезий. – Может быть, ты по неповторимости и впрямь занимаешь одно из первых мест, но по части яркости и красочности – тебе до нас далеко!
Цезий не допускал и мысли о том, что может хоть в чём-то ошибаться. Начиная разговор о своём превосходстве над остальными металлами, он пресекал все их возражения очень простым доводом:
– На кого посмели возроптать? Я – избранник Божий! Разве вам непонятно? Я богоизбранный металл! Я обладаю такими качествами, которые всем остальным металлам даже и не снились! Золото – это мой ближайший помощник. С его помощью я управляю людьми. Медь – это мой неплохой друг, хотя, конечно, Медь всего лишь состоит на службе у Золота. Иерархия – сами понимаете. А Серебро – это вообще металл не нашего круга, и это просто белый мусор! Люди вообразили, что Серебро – это средство против Нечистой Силы и потому его бросают в бой против Золота, и никому невдомёк, что истинный хозяин положения – это я, Цезий! От меня вниз идут нити ко всем остальным металлам. Железо – это вечный трудяга; удел Осмия и Иридия изображать респектабельность и тяжеловесность; Бериллий и Магний – это легкомысленные мальчишки на побегушках. Вольфрам и Рений два рекордсмена по тугоплавкости, а точнее – по тугоумию. Умные металлы плавятся быстро и принимают нужную форму, а эти – тупицы! Вот потому-то вся власть – у меня. Я на вершине! Я – самый умный! Вот потому-то никто из металлов и не дерзнёт вступить со мною в соперничество!
Металлы, которые поначалу пытались роптать, почтительно замолкали при этих словах почтенного Цезия. Они опасались, что за возражения ему, им могли впаять антицезизм и изгнать из таблицы Менделеева.
Так оно всегда и было: Цезий привычно трепался о том, какой он гениальный, какой он богоизбранный, как он пострадал, сражаясь за интересы всех металлов во времена Великого Взрыва… Однажды он даже потребовал, чтобы его обожествили и отныне поклонялись только ему – как наместнику самого Создателя!
И все молчали. Кто благоговейно, а кто и трусливо.
Но вот однажды подал голос металл Родий.
– Послушай, Цезий, – сказал он ему. – Вот слушаю я тебя, слушаю, и не могу взять в толк: ну что в тебе такого необычного, кроме наглости, лживости и высокомерия? Да и Юлий Цезарь, в честь которого тебя назвали, был сволочью и пассивным гомиком. Нашёл чем гордиться!
– Да как ты смеешь! – закричал Цезий.
А все остальные металлы в ужасе зашептали:
– Да ведь это же антицезизм! Антицезизм!
А Родий только фыркнул на них:
– Да пошли вы все!
И обращаясь к Цезию, повторил свой вопрос:
– Ну так ты мне так и не сказал, чем же таким ты так уж замечателен? Расскажи нам, а мы послушаем.
– Наглец! – гневно воскликнул Цезий. – Разве ты не знаешь, презренный, что я – самый блестящий из металлов? Лучше, чем я, никто не отражает света!
Родий усмехнулся.
– Не велика честь – отражать чужой свет! Я, например, занимаю по этому признаку второе место и нисколько не огорчаюсь этим да и не горжусь. Если ты такой умный, то попробуй-ка свой собственный свет излучать! Что, слабо?