Раздраженная ключница швырнула свое вязание в корзинку и хотела уже ответить, когда раздался стук в дверь, и снова вошел Бубеник, широко улыбаясь, он заявил, что позабыл корешки.

— Это я от вина рехнулся малость. Но, может быть, я не вовремя пришел?

— Не совсем, но… да что вы, — с запинкой отозвалась капитанша, только подтверждая своей растерянностью то, что отрицала на словах.

— Я знаю, понимаю… И сейчас же уйду… И это, прошу прощения, понятно, что в час опасности те, кому она угрожает, должны обсудить свои дела. Прошу прощения, что опять прибежал и помешал вам. Знаю, что помешал. И у меня ведь есть сердце! (Тут Бубеник совсем растрогался.) Да если б я мог помочь, всю душу отдал бы! Постойте-ка! — Он щелкнул пальцами с неожиданной радостью человека, которого осенила спасительная идея. — Я-то ведь кое-что и сказал бы вам, милостивая сударынька, да только с глазу на глаз.

Капитанша вышла с Бубеником в сени, где он оглянулся, будто с опаской, услышав, как из корыта со щелочью капает вода, — ему верно показалось, что кто-то все время повторяет: «Подь, подь» (по-словацки это значит «иди сюда»). Убедившись, что это не человеческий голос, он так близко склонился к желтому лицу капитанши, что она изощренным своим нюхом уловила запах палинки, идущий от нето. Капитаншу это поразило, ведь Бубеник-то пил вино (если только с тех пор не забежал в корчму), но все это пришло ей в голову лишь позднее. Сейчас ее занимало только то, что шептал ей Бубеник.

— Я знаю, что творится сейчас у нас в доме, и хочу дать вашей милости добрый совет, только никому не проговоритесь, что это я дал вам его.

— Боже меня упаси, да как вы могли подумать такое, милый Бубеник?

— Соблаговолите пойти к моему барину и предложите ему сами взять одну жемчужину. Ручаюсь, что он удовольствуется этим и тут же прогонит приезжего из Пешта.

— Вы думаете? — произнесла капитанша, благодарно моргая.

— Ручаюсь головой. Барон ведь боится на такое дело пойти, ею только нужда заставляет. Потому он и волнуется весь день, что боится. А так три жемчужины уцелеют; когда же он получит пражское наследство — это, видно по всему, дело недолгое, — то денег у него будет что половы, и ему до скончания веков не понадобятся эти жемчуга. Но только я ничего не знаю и вам ничего не говорил, милостивая сударынька, целую ручку.

После обеда Коперецкий почти все время провел в саду, где работали каменщики. Они должны были поставить между двумя каменными львами фронтона двойный фамильный герб Коперецких — Ности, фигурки и каменные плиты для которого тесали тренченские мастера. Это будет прекрасно!

Он как раз с величайшим интересом следил за работой, когда ему доложили, что капитанша и ключница ждут его в большом зале.

Сердце у него екнуло. Он вошел в зал, подавленный, охваченный дурным предчувствием, решив, что Бубеник уже взбудоражил обеих дам и теперь ему предстоят страшные сцены. Но как же он удивился, увидав перед собой спокойные физиономии! Ключница хотела ему даже руку поцеловать, а капитанша начала так:

— Милый племянничек Израиль! Мы знаем, что тебе предстоят большие расходы с новой должностью, которой, надеемся, ты принесешь славу своей семье. Думая, что действуем в согласии с желанием твоей почившей в бозе матушки, мы пришли спросить тебя, нет ли у тебя нужды в жемчугах.

Коперецкий решил, что либо он сошел с ума, либо капитанша, а может быть, все это ему во сне снится. Он так расчувствовался, что ринулся обнимать и целовать свою чопорную тетку.

— Ах, моя злата няника! (О, моя золотая тетушка!) Какое же у тебя доброе сердце. И вашу ручку, тетушка Марцелла.

— Ой, пусти, Израиль, ой, все кости мне переломаешь. Оставь же и не дури! У меня на желудке припарка с льняным семенем, ты ее сдвинешь! Как ты смеешь касаться моего тела! Твоя любовь, ей-богу, хуже твоего гнева. Нет, вы только посмотрите! А впрочем, поговорим лучше о жемчужинах. Не правда ли, их осталось еще четыре?

— Четыре самых прекрасных, самых больших, ша chere tante [34] , одна и вовсе в сто каратов, прямо королевская.

— Так нужны они тебе или нет? Мы ведь и ключи захватили с собой.

— Да что же вы думаете обо мне, неужто я откажу двум таким достойным любви дамам? Коперецкие не бывают столь неучтивы!

— Вот уж вправду спасибо тебе, — произнесла капитанша, насмешливо улыбаясь. — Что ж, пойдем, и пусть это будет уже позади.

И они молча направились во двор, потому что голубая комната помещалась во флигеле, пристроенном к барскому дому еще покойным Болдижаром Коперецкий. Он возвел такие толстые стены, словно бастион строил, так как некая цыганка нагадала ему на картах, что он сгорит в собственном доме. Потому-то и выстроил он флигель, в котором не было ничего, что могло бы сгореть, даже деревянных подоконников не было, и все помещение освещалось сверху. Даже мебель вся была из камня, мрамора и железа. И все-таки Болдижар Коперецкий сгорел, погиб от самовозгорания, ибо пил без меры палинку.

Им надо было пройти через весь двор, где возле колодца батрачки варили повидло. Бубеник, который вертелся там, — ибо одна из батрачек была хороша, ох как хороша, — как раз заливал угли водой, когда его окликнул барин.

— Бубеник, давай ключи!

— Какие ключи? — спросил хитрец, состроив смиренно-простодушную физиономию.

— От голубой комнаты. Неси вслед за нами!

Бубеник побежал и мигом принес ключи. Скрипнул затвор тяжелой железной двери, которая очень редко отворялась. Голубой эту комнату называли только потому, что в нее прямо сверху заглядывало улыбчивое голубое небо. Но плоскую стеклянную крышу с частыми переплетами так облепили со временем грязь и всяческий бурьян, что в комнате теперь уже почти ничего не было видно и стояла духота, словно в склепе. Ключница тут же закашлялась. Бубеник хотел сразу ретироваться.